Пробуждение Посейдона
Шрифт:
– Хорошо, я могу понять, почему ты беспокоишься. Кто бы не испугался чего-то подобного? Но это все равно всего лишь сны.
– Я беспокоюсь, что это симптомы. Это ощущение, что я нахожусь не в своем собственном теле - может быть, это говорит мне о том, что что-то не так с подключением моего мозга? Что какое-то глубинное чувство моей собственной идентичности работает не совсем так, как должно?
– Было бы странно, если бы ты не чувствовал себя немного странно, учитывая все, через что тебе пришлось пройти. Ты потерял друзей и коллег на Марсе; ты потерял свое призвание и доверие людей, которые важны для тебя. Неудивительно, что что-то сломалось, Кану - иначе ты не был бы человеком. Когда я встретила тебя в Лиссабоне...
– Я рад, что ты упомянула Лиссабон. Мы столкнулись друг с другом по стечению обстоятельств. Почему это не должно заставлять меня чувствовать себя немного странно?
– Совпадения случаются постоянно. Ты поздно проявил интерес к искусству своей бабушки, а я одна из самых известных специалистов по нему - наши пути пересеклись.
– Когда мы были женаты, проявлял ли я когда-нибудь большой интерес к работе Санди?
– Люди меняются. Особенно после того, как с ними случится что-то плохое.
Кану молчал. Он хотел принять эту версию событий, плавное правдоподобие предлагаемого повествования.
– Я надеюсь, что это и есть ответ.
– Чем больше ты будешь зацикливаться на этом, тем более странным будешь себя чувствовать. Ты слишком много думаешь, водяной.
– Прекрасные слова в твоих устах.
– Я не из тех, кто скручивает себя в узлы самоанализом и неуверенностью в себе. Послушай, приключение пойдет тебе на пользу. Мы отправляемся на Европу! У нас есть разрешение Консолидации на посадку на лед и попытку контакта с Регалами! Как это может не взволновать душу? Отдайся этому, Кану. Впусти немного веселья в свою жизнь.
Он кротко улыбнулся, хотя она ничего не сделала, чтобы рассеять его сомнения.
– Я попробую.
Нисса убрала миску с завтраком.
– Я собиралась починить двигатели, но мы можем оставить их на некоторое время. Тебе нужно что-то, чтобы отвлечься от своих мыслей.
Передача поступила на обычной гражданской частоте и по протоколу шифрования - ничто в ней не указывало на малейший дипломатический подтекст. Она была нацелена на "Наступление ночи", но помимо этого не содержала никаких намеков на ее происхождение или назначение.
Нисса приняла ее, ожидая, что оно будет от друга или коллеги, возможно, касающееся какого-то аспекта ее текущей кураторской работы. Вместо этого она столкнулась лицом к лицу с человеком, которого она не знала, но который автоматически нес признаки власти, которая приходит только от высокого поста. Он был сер и серьезен, как статуя, и выглядел каким-то измученным, как будто его оставили на улице в такую погоду.
– Я Евгений Корсаков, - объяснил мужчина, растягивая слоги своего имени, когда Нисса установила двустороннюю связь.
– Я был другом... коллегой... Кану Экинья. Мы оба были на Марсе - оба пострадали в результате террористического инцидента. Я хотел узнать, как у него дела.
Нисса объяснила Кану суть запроса, в то время как ее ответ - что Кану действительно был с ней - медленно возвращался к отправителю.
– Правильно ли я поступила? Он сказал, что знал тебя на Марсе.
– Так и было, - сказал Кану, пораженный предчувствием, которое он не мог точно определить.
– Он также в значительной степени отвечал за конец моей карьеры.
– Думаю, что твой несчастный случай во многом связан с этим.
– Возможно, но Корсаков был первым, кто заявил, что я был запятнан своим опытом. Почему из всех них выжил именно он?
– Но безжалостная природа этого чувства оставила кислый привкус у него во рту. Далал, Люсьен... они заслуживали лучшего.
– Извини, ты была права, что ответила на звонок, и можешь быть уверена, Корсаков знал, что я здесь, независимо от того, подтвердила ты это или нет.
– Ты его ненавидишь?
– спросила Нисса.
– Он неплохой человек, просто мы были по разные стороны баррикад. Никогда по-настоящему не сходились во взглядах.
– У него был обеспокоенный голос.
– Это-то мне и не нравится.
Но когда Корсаков заговорил с Кану напрямую, он показался ему достаточно искренним.
– Надеюсь, я не нарушил вашу частную жизнь, проследив за вами до корабля Ниссы Мбайе, - сказал мужчина.
– Это было легко сделать, вся информация общедоступна - Ниссе, конечно, пришлось указать вас в качестве пассажира в своем плане полета.
– Конечно, - прошептал Кану в ответ, хотя эти слова никак не повлияли бы на его реальный ответ.
– Я очень рад видеть, что вы справляетесь со своей жизнью, Кану. После Марса мы опасались худшего. Одно дело знать, что вы выжили, были отремонтированы роботами... но вернуть свой дух, свое ощущение жизни? Это ни в коем случае не было гарантировано. Слышал о вашей доброте к семье Далал. По правде говоря, я ожидал, что вы проведете больше времени на Земле. Я бы подумал, что с вас хватит космических путешествий.
Кану натянуто улыбнулся, формулируя свой ответ.
– Спасибо вам, Евгений. Приятно снова видеть ваше лицо и знать, что с вами все хорошо. Я тронут вашей заботой. Что касается Далалов, то это было самое малое, что я мог сделать. По вашей задержке во времени я вижу, что вы на Луне. Я должен как-нибудь навестить вас. Было бы неплохо наверстать упущенное.
Он надеялся, что на этом все закончится, но Корсаков еще не совсем закончил с ним.
– Конечно, вам были бы рады на Луне - да и вообще в любом месте суверенного космического пространства Организации Орбитальных Наций. Судя по вашему плану полета, у вас есть дела на Европе - довольно необычно, если вы не возражаете, что я так скажу. Очень сложно организовать эти разрешения. Могу я поинтересоваться, чем вы там занимаетесь?
– Искусством, - ответил Кану так кратко, как только осмелился. Затем он снова улыбнулся.
– Что ж, Евгений, с вашей стороны очень любезно разыскать меня. И я обязательно свяжусь с вами, когда вернусь.
– Теперь я за вами слежу, - сказал Корсаков тоном, который звучал достаточно дружелюбно.
– От своего старого друга не убежать, Кану.
Когда все закончилось, Нисса парила напротив него, скрестив ноги.
– Что все это значило?
– Хотел бы я знать.
– Почему его должно волновать, чем ты сейчас занимаешься? Если это он выгнал тебя с дипломатической службы, разве он уже не получил то, чего хотел?