Пробуждение Посейдона
Шрифт:
Машинные глаза, распределенные по всей системе, отслеживали и отображали Хранителя. Ничто на "Травертине" не могло сравниться с возможностями общесистемной сенсорной сети с ее огромными базовыми параметрами, но даже их собственные приборы смогли получить стабильно четкое изображение приближающейся машины. Они показали это на стенах в зале общего пользования, сопровождая пугающе крошечным силуэтом в форме гантели, который был истинным размером их собственного корабля по сравнению с инопланетным роботом. Гома смотрела на это с вялым восхищением. Страх теперь был почти неуместен. Что бы Хранитель ни собирался с ними сделать,
Она проводила время в тренажерном зале, обнаружив, что физические нагрузки полезны для того, чтобы избавиться от плохих мыслей. Обычно это место было в ее полном распоряжении, даже Ру предпочитал другой график.
Через час она подошла к двери и обнаружила Питера Грейва, слезающего с велотренажера. Он заканчивал упражнение, вытирая лоб полотенцем.
– Гома, - сказал он, улыбаясь.
– Наконец-то судьба снова сводит наши орбиты вместе.
– Я бы не назвала это судьбой, Питер. Я бы сказала, что на этом корабле недостаточно спортивных залов.
– Резко.
– Я не из тех, кто подслащивает свои таблетки. Я сообщу вам время суток, но на этом все.
Улыбка Грейва была страдальческой.
– Если так вы уделяете мне время, то мне бы не хотелось видеть вашу идею о холодном приеме. Вы раздражены из-за того, как Маслин высказал то, что все мы чувствуем, и я имел неосторожность согласиться с ним?
– Ничего другого я от вас и не ожидала.
– Что бы вы ни думали, нам придется начать ладить. Знаете, я разговаривал с Айяной Лоринг. Пока я на борту, хотелось бы присутствовать, по крайней мере, на некоторых научных совещаниях. Айяна говорит, что эта просьба разумна.
У Гомы возникло что-то вроде страха. Она привыкла думать о научных собраниях как о единственной сфере корабельной жизни, где ей не придется делать дипломатическое лицо в присутствии сторонников Второго шанса.
– Какой у вас интерес к науке?
– Тот же интерес, что и у любого из нас! Когда мы доберемся до Глизе 163, я хочу чувствовать себя способным разделить с вами тот же дух открытий, что и все остальные. Почему вам это так трудно понять?
– Вы с Маслином.
– Да.
– Тогда что еще мне нужно знать? Это делает вас верующим, не так ли?
Грейв слез с тренажера и бросил свое полотенце в щель для мусора. Он налил в стакан воды из настенного крана и спокойно отхлебнул, прежде чем ответить.
– Вера - сложная вещь, Гома. Мы оба согласны с тем, что Вселенная постижима. В чем мы расходимся, так это в вопросе этой понятности. Простите, если это прозвучит так, будто я вкладываю в ваши уста лишние слова, но вы согласитесь, не так ли, что, по вашему мнению, у этой понятности нет конечной цели - что это просто счастливая случайность, случайное совпадение между законами физики и пределами наших собственных сенсорных возможностей? Наш разум придумывает математику, и математика оказывается подходящим инструментом - фактически единственным инструментом - для придания смысла чему бы то ни было? Что мы оказались достаточно умны, чтобы разобраться во всем этом, но в конце концов за всю эту сообразительность не будет никакой награды? Нет высшей истины, ожидающей своего озарения? Ни более глубокой причины, ни более глубокой цели, ни большей мудрости, ни намека на лучший способ быть человеком?
Вопреки своему здравому смыслу, она позволила втянуть себя в это дело.
– И каково ваше мнение?
– Я не могу смириться с бесцельной вселенной. Наука - это замечательное сооружение знания, прекрасное в своей непротиворечивости. Но это не может быть просто средством достижения своей собственной цели. Не случайно и то, что математика в высшей степени эффективна при описании игры материи, энергии и силы в нашей вселенной. Они подходят друг другу, как рука в перчатке - и это не может быть совпадением. Наш разум был наделен наукой не просто так, Гома, - чтобы направлять нас по мере того, как мы продвигаемся к пониманию истинной цели нашего собственного существования.
– В этом нет никакой цели, Питер.
Он изучал ее с некоторой проницательной отстраненностью.
– Вы так говорите, но действительно ли вы это имеете в виду?
– Я сама решу, что я имею в виду, спасибо.
– Вы безоговорочно принимаете сверхъестественную связь между математикой и феноменологией - и все же не можете допустить, что в этой взаимозависимости может быть какая-то цель?
– Мне не нужна духовная опора, чтобы иметь дело с реальностью.
– Мне тоже. Но вы говорите, что принимаете бесцельную вселенную. Однако в глубине души вы уверены, что понимаете смысл этого заявления?
– Думаю, понимаю.
– Тогда зачем вам вообще заниматься наукой, если ни в чем нет цели?
– Чтобы понять это.
– Но в таком понимании не было бы никакого смысла. Это было бы пустым, бесполезным занятием - вроде мимикрии в пещере.
– Может быть, смысл в том, чтобы понять. Чтобы материя начала обретать смысл сама по себе.
Он просиял.
– Тогда это телеологическая позиция. Скрытая цель в том, что вселенная обращает внимание на саму себя?
– Я этого не говорила.
– Возможно, - признал Грейв.
– Но что-то подталкивает вас к этой задаче. Возможно, удовлетворение от добавления маленького кусочка к большей головоломке. Заложить еще один камень в основание собора, даже если вы никогда не доживете до завершения строительства. Но имело бы это значение, если бы ваше имя было почитаемо, передавалось из поколения в поколение?
– Меня не волнуют потомки.
– Значит, вас устроило бы, если бы ваша работа была опубликована анонимно? Может быть, это уже так?
– Он внезапно задумался.
– Нет, этого не может быть, иначе я бы об этом не слышал, не смог бы это прочитать.
– Вы думаете, что знаете мою работу?
– Достаточно хорошо, чтобы быть впечатленным вашей интеллектуальной честностью.
Если это подразумевалось как комплимент, то в нем было что-то двусмысленное, что заставило ее ощетиниться.
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– Ваша честность в том, что вы готовитесь к худшему. Вы, должно быть, больше всего на свете хотели найти доказательства того, что снижение когнитивных способностей у слонов не было постоянным, что его можно остановить или даже обратить вспять. Кто бы стал винить вас за это? И все же вы поступили хорошо и благородно - представили данные и позволили им говорить самим за себя. Ни одна из ваших стратегий не оказала никакого влияния на слонов - и все же вы не пытались замять это или представить данные таким образом, чтобы они предполагали более благоприятный прогноз. Это достойно восхищения.