Пробуждение
Шрифт:
На какой-то миг он даже подумал, что как-то забрался сюда, как лунатик, который во сне ходит по крышам, — но такого просто не могло быть. Даже если бы он как-то смог перескочить через пропасть, у него не хватило бы сил подняться по кабелю на сотню метров вверх, — теперь он понимал это совершенно точно. Да и после такого геройского подъема, даже одолей он его, он был бы полудохлым от усталости, — а сейчас он чувствовал себя вполне нормально. Физически, по крайней мере. В голове же у него творился полный кавардак.
Йаати начал, наконец, осознавать, что, в самом деле, исчез в одном месте и появился в другом. Это уже случилось с ним один раз, когда он провалился сюда, в эту реальность, — но в тот раз это не вышло так… наглядно.
Мало того, что это разбивало вдребезги все его представления о мире — это до судорог пугало его. Он мог попасть куда-нибудь внутрь реакторного ядра, или в небо под тучами, или куда-нибудь наружу, в окружение тварей, или…
Список вариантов был бесконечен, — но ни один не сулил ему счастья… кроме, разве что, возвращения домой. Но и это сейчас его пугало: тогда здесь, в Цитадели, погибло бы тридцать миллионов человек, — и он не представлял, как смог бы с таким вот жить.
Осознав это, Йаати яростно помотал головой и кое-как опомнился. Ему невероятно повезло, — сейчас он чувствовал, что попал в какую-то другую, следующую жизнь, и всё, что происходит с ним сейчас, и будет происходить дальше, просто не должно было быть. И, хотя он и боялся, что каждый шаг, каждый вдох могут выбросить его вообще непонятно куда, он не мог сидеть здесь, как баран.
Вновь мотнув головой, он осмотрелся. Справа и слева в перекрытии зияли проемы, к ним вели вертикальные лестницы. Он бездумно пошел к левой, поднялся наверх…
И оказался в рубке. Такой же, как две первых, но только не пустой. В самом её центре лежала странная круглая штуковина, похожая на ступицу автомобильного колеса, только громадная — диаметром метра в полтора, из странного, сизо-фиолетового металла. Перекрещенные обручи из труб делали её похожей на модель атома. На переднем, наверное, торце выступал узкий высокий колпак из какого-то странного черно-фиолетового материала — он походил не на стекло, а на что-то вроде прозрачного металла, но за ним ничего не удавалось разглядеть. Под колпаком торчали четыре гибких шланга или кабеля, разбросанных сейчас по полу, — они кончались целыми пучками каких-то непонятных инструментов. Йаати как-то вдруг понял, что видит Крэйна. Мертвого. Он… оно… эта штука выглядела так, словно грохнулась вдруг на пол — да так и осталась лежать. При жизни это существо — или, быть может, устройство, — несомненно, летало, хотя он не видел ничего, что могло бы служить двигателями. Это, правда, его уже не удивляло, — он достаточно насмотрелся на эалов, да и Шу объяснял ему, как они тут летают…
Но, кроме Крэйна, тут оказалось ещё восемь существ. Они лежали у пультов, — где, очевидно, их настигла смерть. Вначале Йаати принял их за превращенных в киберзомби фтангов, — те же голые, глянцево блестевшие тела с грубо вживленными в грудь панелями, на которых сонно моргали разноцветные огоньки, те же на треть срезанные головы с уродливыми «заплатами», из которых вверх торчали толстые, короткие антенны. Но это были люди.
Это были люди.
На несколько секунд сознание Йаати просто отключилось. Он совершенно отчетливо видел фтангов, — и при этом прекрасно понимал, что это всего лишь иллюзия, порожденная его неверящим воображением. Так же внезапно, как возникла, она рассеялась, и Йаати ошалело мотнул головой. Он понимал, что на эти несколько секунд сошел с ума, — но эта мысль уже ничем в нем не отозвалась. Нцхл был прав, когда говорил о Крэйнах — и, почему-то, правота этой твари задела его гораздо сильнее того, что для самих Крэйнов между людьми и фтангами не оказалось вообще никакой разницы: и те, и другие были для них лишь удобным материалом для переделки в бездушных рабов. Тем не менее, его отношение к Хи`йык не изменилось — они по-прежнему казались ему чем-то, невыразимо чудовищным, нарушавшим все законы мироздания, — и ужиться с мыслью, что Крэйны, в итоге, оказались ничем не лучше их, было не так-то и просто. Йаати отчаянно хотел верить в добро… но здесь, в этом мире, сошлись даже не большее и меньшее зло, а два равно чудовищных Зла, — и участвовать в этой войне не хотелось. Вот только выбора у него, к сожалению, не осталось. Те, кто сейчас лежал здесь, пребывали уже вне любой возможности спасения, — но вот другим, в стазис-капсулах, он ещё мог помочь. Если, конечно, вообще будет что-то делать.
Йаати вновь мотнул головой и осмотрелся, выискивая указанный Шу пульт. С минуту, наверное, он тщетно старался его разглядеть, — хотя всё это время он был у него перед глазами. Наконец, словно в голове что-то щелкнуло, картинка рывком встала на место. Он увидел и пульт, и заветную кнопку, бодро шагнул к ней… и замер, словно налетев на стену.
Шу пускать сюда было нельзя. Даже сам Йаати, совершенно чужой здесь, едва не свихнулся от этого зрелища, — а Шу свихнулся бы точно. Для него один вид превращенных в киберзомби людей стал бы крушением всех основ и смысла жизни, а ничего такого Йаати точно не хотелось. Чудовищные тела надо было немедленно убрать из рубки, — оттащить к люку и сбросить вниз, других вариантов просто не имелось, — но при этой мысли Йаати стало очень тяжело. Честно говоря, он страшно боялся покойников, да и осквернять останки не хотелось. А «погребение» на дне металлической пропасти было ничем иным, как осквернением.
Йаати попытался убедить себя, что мертвым уже всё равно, но у него ничего не получилось. Ему самому точно было бы не всё равно, что стало бы с ним после смерти, — хотя он и сам понимал, что мысль невероятно глупая. Но уж историй о мести покойников, которых злобные родственники нарочно положили в сырой гроб, головой на подушечку с гвоздями и так далее, он в детстве наслушался предостаточно, — и не сказать, что они оставили его совсем уж равнодушным. Потом, конечно, они начали казаться ему невероятно глупыми, — но если он сам смог, черт его знает, каким способом попасть из одного мира в другой, что помешает оскорбленным покойникам явиться к нему и схватить за горло холодными костлявыми руками?..
Эта сцена представилась ему так наглядно, что он и в самом деле ощутил железную хватку мертвых костяных пальцев, и даже закашлялся, не сразу осознав, что сам вцепился себе в горло, да так, что едва не задушил себя. При этой мысли Йаати истерично хихикнул, — вот точно, глупая вышла бы смерть! — потом ошалело помотал головой и опомнился. Как ни странно, после этого приступа ему стало легче. Возможно, просто потому, что детские страхи казались теперь невероятно глупыми.
Спеша, пока это ощущение не исчезло, и пока решимость не покинула его, он подошел к ближайшему телу, нагнулся и попытался поднять. К его удивлению, оно было теплое и мягкое, — не холодное, не окоченевшее, как он ожидал.
Прежде, чем Йаати понял, что это всё значит, оживший вдруг «труп» на самом деле вцепился ему в горло с диким воплем.
Случись что-то такое на неделю, — да что там неделя, всего на пару минут раньше! — он, наверное, просто сдох бы на месте от испуга. Сейчас же, пусть подсознательно, он ждал чего-то подобного, и потому просто изо всех сил ударил в безносое, черепообразное лицо. Это вышло у него инстинктивно, совершенно бездумно, — и, к его счастью, помогло. Хватка «зомби» ослабла. Йаати схватился за его руки и оторвал тварь от себя. Она тут же начала подниматься, — но, перехватив винтовку, он почти в упор выстрелил в голову «зомби». Лиловая вспышка, треск, острый запах озона, — и бывший человек опрокинулся на пол с каким-то деревянным стуком. Вокруг с жутким подвыванием поднимались другие, — но в душе у Йаати словно что-то перегорело. Сейчас он не ощущал никаких эмоций, — правду говоря, вообще ничего не ощущал и вроде бы даже не думал, — и попросту перестрелял всех, одного за другим, а потом всадил несколько зарядов в тушу Крэйна. Но тот и на самом деле был уже мертв.