Прочитавшему — смерть [= Убийство из-за книги, Убийство по правилам]

Стаут Рекс

— Верно, — согласился Кастин. — И вы сказали, что обдумываете этот вопрос.

— Черт возьми, сколько же вы будете мусолить ответ на элементарный вопрос?! — послышался язвительный возглас. Это не выдержал Конрой О'Мэлли, экс-адвокат и экс-компаньон. — Предложение исходило от меня. Я позвонил вам около одиннадцати, Джим, вы рассказали про вмешательство Ниро Вульфа, и я сказал, что единственный выход для нас — встретится и поговорить с ним.

Корриган поджал губы.

— Верно. А потом я пошел посоветоваться с Эмметом.

Вульф обратился к О'Мэлли:

— Вы позвонили мистеру Корригану сегодня утром около одиннадцати?

— Да.

— С какой целью?

— Узнать,

что нового. Я уезжал из Нью-Йорка на неделю и не успел вернуться, как на меня насела полиция — все с тем же Бэйрдом Арчером. Я и хотел выяснить, что случилось.

— Куда вы ездили?

— Я был в Атланте, штат Джорджия, собирал сведения о поставках стали для строительства моста.

— Для кого?

— Для этой конторы. — Рот О'Мэлли скривился еще больше, словно перечеркивая лицо наискосок, — Вы же не думаете, что мои старые коллеги позволят мне умереть с голоду, не так ли? Они и не позволяют. Я принимаю пищу каждый день. При увольнении мне не только выдали часть дохода от незавершенных дел, но и позволили вести кое-какие операции вне стен конторы. Знаете, какая главная отличительная черта у моих бывших компаньонов? Любовь к ближнему. — Он ткнул указательным пальцем себе в грудь. — А я как раз и есть их ближний.

— Черт возьми, Кон! — взорвался Фелпс. — К чему этот балаган? Чего вы добиваетесь? И на что рассчитываете?

Огонек вспыхнул было и снова потух в сонных глазах Кастина во время тирады О'Мэлли.

— Мы пришли сюда для того, чтобы отвечать на вопросы Вульфа, — сухо проронил он. — Давайте отвечать конкретно.

— Нет, — возразил Вульф, — это не судебное разбирательство. Порой уклончивый ответ бывает столь же красноречивым, как и ложь, Но я надеюсь, что вы постараетесь как можно реже прибегать ко лжи, поскольку я извлеку из этого пользу лишь после того, как уличу вас во лжи, а для этого хлопот не оберешься. Например, я собираюсь задать вопрос каждому из вас, не пытались ли вы писать художественные произведения или не испытывали ли творческого зуда, который сдерживали. Если вы все станете это отрицать, а позже из разговоров с вашими друзьями и знакомыми выяснится, что один из вас солгал, мне это скажет о многом, поэтому вам лучше сразу говорить правду, чтобы не попасть потом в дурацкое положение. Вы когда-нибудь пробовали свои силы в беллетристике, мистер О'Мэлли? Или испытывали тягу к этому?

— Нет.

— А вы, мистер Бриггс?

— Нет.

Всего оказалось пять «нет»

Вульф откинулся на спинку кресла и обвел адвокатскую братию взглядом.

— Конечно, — сказал он, — для подтверждения моей гипотезы нужно, чтобы Леонард Дайкс или один из его знакомых написал художественное произведение, достаточно масштабное, чтобы называться романом… Лучше, чтобы автором оказался Дайкс, поскольку убили именно его. Полиция, конечно, расспрашивала вас на этот счет, и вы в один голос твердили, что не слышали о литературной деятельности Дайкса, но я предпочитаю получать сведения из первых рук. Мистер Корриган, знали ли вы или слышали от кого-либо о том, что Дайкс написал или намеревался написать художественное произведение?

— Нет.

— Мистер Фелпс?

Вновь пять «нет».

Вульф кивнул.

— Теперь вы понимаете, почему я, даже если мы проведем вместе с вами целую неделю, все равно буду вынужден обратиться к вашему персоналу? Здесь уж мистеру Гудвину и карты в руки. И я не стал бы на вашем месте отговаривать этих молодых женщин от встречи с мистером Гудвином. Если они ослушаются и вы их уволите, то они лишь с большей готовностью откликнутся на его предложения. Если же вы конкретно предупредите их о

том, что они должны умалчивать о литературных увлечениях или амбициях Дайкса, о которых знают или слышали, то рано или поздно это дойдет до ушей мистера Гудвина, и я спрошу вас, почему вы пытались скрыть от меня эти факты. Если же кто-то из женщин располагает подобными сведениями, быть может, случайно услышав оброненную кем-то фразу, то мы об этом узнаем.

Никто из них и ухом не повел.

— Мы не школьники, Вульф, — со скучающей улыбкой заговорил Луис Кастин, — и давно уже отучились. Что касается меня, я готов предоставить вам любые сведения, которыми располагаю и которые могут иметь отношение к нашему делу. Хотя мне кажется, что я ничего такого не знаю. Но я пришел сюда — как и все остальные, — чтобы вы сами в этом убедились.

— Тогда ответьте мне на вопрос, мистер Кастин, — безмятежно произнес Вульф. — Как я понял, лишение мистера О'Мэлли практики подорвало репутацию вашей конторы, но лично вы от этого выиграли, став компаньоном и представителем конторы в суде вместо О'Мэлли. Правильно?

Глаза Кастина утратили сонное выражение. Они сверкали.

— Я категорически отрицаю, что это имеет отношение к нашему делу.

— Мы должны обсудить мое предположение. Вы конечно, вправе, не отвечать мне, но тогда зачем вы здесь?

— Ответьте ему, Луис, — сказал О'Мэлли с язвительной усмешкой. — Скажите «да», и дело с концом.

Они уставились друг на друга. Сомневаюсь, чтобы любой из них когда-нибудь мерил столь ненавидящим взглядом обвинителя на судебном процессе.

— Да, — наконец сказал Кастин, глядя на Вульфа отнюдь не сонным взглядом.

— И, естественно, ваша доля в прибылях конторы возросла?

— Да.

— Существенно?

— Да.

Вульф переместил взгляд налево.

— Вы ведь тоже выиграли, мистер Корриган? Вы сделались старшим компаньоном, и ваша доля тоже увеличилась?

Нижняя челюсть Корригана еще больше выдалась вперед.

— Я сделался старшим компаньоном конторы, которая оказалась на самом краю пропасти. Да, моя доля выросла, но доходы наши резко снизились. Я бы больше выгадал, если бы ушел из конторы.

— Что же вам помешало? — съязвил О'Мэлли. Судя по его тону, Корригана он ненавидел на четыре пятых меньше, чем Кастина.

— Обязательства перед партнерами, Кон. Мое имя было на дверной табличке рядом с их именами. Я не мог бросить их в беде. Я слишком предан нашему делу.

Внезапно, без малейшего предупреждения, О'Мэлли вскочил на ноги. Думаю, в судебном зале он проделывал это тысячу раз, чтобы высказать возражение или драматизировать предложение считать своего подзащитного невиновным, но остальные, похоже, испугались не меньше моего. Он вскинул вверх руку и звенящим голосом провозгласил: «Предан!» Потом плюхнулся на стул, взял стакан, поднял его, изрек: «За преданность!» — и выпил.

Четверо компаньонов переглянулись. Я изменил свое мнение о неспособности О'Мэлли справиться с телефонной будкой.

— А вы, мистер Бриггс? — продолжал Вульф. — Вы ведь тоже продвинулись после ухода мистера О'Мэлли?

Бриггс усердно заморгал.

— Вы меня возмущаете, — натужно сказал он. — И вообще я возражаю против вашей затеи. Я много о вас знаю, мистер Вульф, и считаю, что ваши методы неэтичны и достойны осуждения. Я был против того, чтобы обращаться к вам.

— Фредерику быть бы судьей, — мрачно сказал О'Мэлли. — Его следовало назначить судей сразу по окончании юридического факультета. Идеальный получился бы судья. У него дерзкий склад ума, который упивается принятым решением, даже не попытавшись разобраться в сути дела.