Продана бандиту
Шрифт:
– Что это за место? – с опаской рассматривала входную группу, где у дверей стоял мужчина в костюме.
Оказавшись у трехэтажного здания из темно-серого кирпича с логотипом на входе с изображением объятого сигаретным дымом мужчины в шляпе и с сигарой в руке, я не ожидала ничего хорошего от предстоящего представления.
– Мужской клуб, – из уст брюнетки прозвучало слишком торжественно. – Идем, нам сюда, – повела нас с Толиком вокруг здания.
Тори же, казалось, наоборот, предвкушала мою реакцию на знакомство с чем-то порочным и запретным. Она едва ли не пританцовывала от нетерпения, желая поскорее
– Ты будешь в восторге! – радовалась она.
– Вряд ли… – бормотала себе под нос я.
Но что-то мне подсказывало, что это все лишь начало. И настоящий ужас еще впереди.
С торца клуба оказался еще один вход, без каких-либо опознавательных знаков. Брюнетка дернула дверь, и мы оказались лицом к лицу с еще одним амбалом. Он поприветствовал брюнетку кивком.
– Стоять, – преградил мне путь, собираясь обыскать.
– Милый, это девочка Кая, – проворковала Тори, после чего всю нашу мини-делегацию пропустили без возражения.
Оформление помещения, в котором мы оказались, напомнило тот ресторан, куда я приходила на собеседование к монстру. Деревянные темные панели, приглушенный свет. Когда мы проходили мимо одного из помещений, я услышала музыку и гул голосов.
– Сюда нам нельзя. Это исключительно мужское пространство, – просвещала меня Тори и вела дальше по коридору.
Мы вышли в просторный холл с лифтом, но брюнетка провела меня в неприметную дверь, за которой пряталась лестница.
– Первый этаж – самый обычный мужской клуб. Ресторан, бар, бильярдная и зона азартных игр, даже спортзал имеется. А второй и третий этаж – место мужских фантазий. Зона порока, – девушка говорила совершенно обыденным тоном, а у меня от ее рассказа пульс участился.
Все мое существо противилось этому месту. Я не хотела видеть его изнанку, не собиралась погружаться в запретный мир. Поднявшись на второй этаж, я ощутила себя абсолютно в другом месте. Все сияло неоновыми огнями. А на стенах коридора, по которому мы шли, транслировали видео с красивыми, почти полностью обнаженными танцовщицами. Я опустила взгляд к полу, стараясь не смотреть на разврат, чувствуя, как учащается сердцебиение и горят щеки.
– Что значит зона порока? – настораживала формулировка.
– То и значит, девочка, – лукаво улыбнулась она, посмотрев на меня через плечо. – Все то, что они мечтают воплотить в спальне, но не могут сделать это с женой, здесь становится реальностью.
Волны чувственной музыки окутывали нас, вместе с тем погружая в атмосферу запретности и похоти. Я еще ничего не видела, но волнение достигло пика. Я боялась столкнуться с теневой стороной этого места. И когда мы оказались в огромном зале, я непроизвольно задержала дыхание.
– Шикарно, да?
– Очень, – рассматривала обстановку.
В самом центре помещения располагалась огромная птичья клетка. Чуть поодаль находилась сцена с шестом, а вдоль стен, на полукруглых диванах с подсветкой, за столиками со светящимся основанием сидели мужчины. Между диванами также находились небольшие пьедесталы с металлической оградой. Свет в зале постоянно менялся и смешивался, создавая атмосферу нереальности.
–
Только мы успели занять места на высоких барных стульях, как музыка сменилась и зал заполнил белый дым. А когда он рассеялся, в клетке оказалось пять девушек. Их лица закрывали маски восточных красавиц, со свисающими бусинами, а на головах красовалось что-то похожее на короны.
Заиграла медленная музыка, и все пятеро пришли в движение, как единый живой организм. Их движения напоминали пульсацию сердца. Длинные серебристые просвечивающие узкие туники, прикрывающие тело лишь по центру, извивались в такт их движениям. Я завороженно следила за происходящим.
Они двигались так чувственно и совсем не пошло, вызывая восхищение.
– Смотри, Златовласка, – шептала сидящая рядом Тори, – чтобы пробуждать желание, достаточно дать намек на то, какой ты можешь быть наедине с мужчиной. Видишь, как все этим самцы смотрят на девушек, к которым не могут прикоснуться? К концу представления они будут готовы есть у них с рук лишь за призрачную надежду оказаться наедине хоть с одной из них.
– Эти девушки, они просто танцовщицы?
– Кто-то да, кто-то нет, – загадочно улыбнулась брюнетка. – Многие начинают танцовщицами, но как только получают щедрое предложение в размере месячной или полугодовой зарплаты всего за час работы или за ночь с мужчиной, сдаются под напором легкой наживы. Обещают себе попробовать это всего лишь один раз, а потом уже не могут слезть с иглы быстрых денег.
– Зачем ты мне все это говоришь?
– Чтобы ты сделала верный вывод. Разве иметь одного любовника хуже, чем каждую ночь идти в постель с разными мужчинами?
– От меня здесь ничего не зависит, – голова раскалывалась от того давления, что оказывала на меня ситуация. Отдаться одному монстру или стать общедоступной.
– Ошибаешься, девочка, – загадочно улыбнулась брюнетка и взяла у бармена светящийся в неоне голубым коктейль.
Тем временем танцовщицы вышли из клетки и демонстрировали настоящий чувственный спектакль. Они сплетались в единый организм и расползались по залу, маня за собой мужчин, но не прикасаясь ни к одному из них. Они играли со зрителями, будоража воображение и разжигая желание. Даже мне было интересно наблюдать за происходящим в зале. А затем музыка сменилась и в клетке оказалась одна девушка. Ее лицо, как и лица предыдущих танцовщиц, закрывала маска, а тело прикрывали лишь бюстгальтер, состоящий из бусин, и такая же набедренная повязка с трусиками.
Глядя на нее, я вспыхнула. Её тело было практически обнажено, и в то же время она казалась совершенно недоступной.
– Выпей, – протянула мне бокал Тори.
– Нет, – помотала я головой.
Не знаю, сколько мы просидели, наблюдая за номерами, сменяющимися один за другим, но ни один из них не выглядел вульгарно. Мужчины тоже вели себя приемлемо. Никто не распускал рук и не дебоширил.
– Нравится? – наблюдала за мной брюнетка.
А я растерялась с ответом. Представление произвело впечатление. Все выглядело красивым и в то же время будоражило кровь. Я не хотела проникаться пороком, не хотела развращаться. Потому что обнажение на публику шло в противовес моим принципам.