Продана в жены
Шрифт:
Равиль в этом аду ориентировался лучше.
Посадив меня — он повернулся лицом к залу, пытаясь оценить опасность. Не знаю, почему он бросил попытки меня вывести. Решил, что поздно, что не получится. Я сидела на полу, сжавшись в комок и закрыв уши ладонями. Зажмурилась, и не увидела, что стрелки уже неподалеку. Поняла я это по крови на губах. Равиля швырнуло на меня, а может, он сам меня прикрыл. Или скорее накрыл тяжелым телом.
— Равиль, — пропищала я, задыхаясь от тяжелого запаха кожи и крови.
Дышать было
Наконец выключили музыку.
Я поняла, что все закончилось, когда в зале вспыхнул верхний свет.
Меня оглушило. Я не двигалась, пока с меня не столкнули телохранителя. Просто столкнули, убедились, что жива, и ушли. Я села, ошарашенно оглядываясь. Зал пустел, людей еще выводили, но ситуацию взяли под контроль. Перед сценой лежал парень в кожаной куртке, тот со стойки… Рядом с расслабленной рукой лежал автомат со скомканным ремнем… Повсюду беспорядок. Осколки прожекторов, кровь и вода на полу, раненые люди — не рабы, посетители…
— Твою мать, — последним я взглянула на Равиля.
Он и так и лежал, как его с меня столкнули. Не двигался. Лица я не видела, он был на боку, подогнув под себя руку и выронив пистолет. Затем взглянула на себя.
На белом платье кровь выглядела рваными ранами. Кровь на снегу. Красное и белое. От платья и рук отвратительно пахло. Когда крови много, она пахнет металлом. Этот глубокий, влажный запах пугал на уровне рефлексов. Я была ошарашена не бойней. Тем, что Равиль умирал — или еще умирает, фактически на мне. За опрометчиво данное слово. На хрена я ему сдалась? Лучше б свалил со своей женой-вороной из этого проклятого места…
— Помогите, — позвала я, надеясь, что к нам кто-нибудь подойдет.
По залу металась охрана клуба, а далеко отсюда раздавались сирены полиции и скорой помощи. Значит, я ошиблась. Полиция сюда все-таки приезжает.
Мы были всем безразличны. В первые минуты после бойни так всегда бывает. В общей суете теряешь частности. Я подтянула ноги к груди и обхватила их, как маленькая девочка. Взгляд прилип к распластанному телу здоровяка. Не знаю, как он протащил оружие. Я была в метре от него за стойкой и ничего не заподозрила.
После адреналина задрожали руки и ноги. Я не могла встать и решила ждать, пока не заберут Равиля. Прибежала Ирина, но склонилась она над парнишкой с малиновыми волосами, без сознания лежащему на полу. Позже я узнала, что он сын мэра. В зале появились врачи и первые люди в форме. Я уткнулась носом в колени и ощутила, что меня накрыли чем-то мягким. Подняла голову: мне улыбнулся Ник, а на плечах лежал его плащ.
— Спасибо, — помня, что он глухонемой, я говорила с четкой артикуляцией, чтобы по губам прочел. — Равилю нужна помощь.
Ник выпрямился, махнул рукой, подзывая врачей, и перешел к группе полуголых стриптизерш, которые кто в чем дожидались в углу зала. Им он принес груду халатов. Из клуба разбежались
В зале пахло паленым, и кровью. Под убитым стрелком постепенно — очень медленно — собиралась лужа темной крови. Я никак не могла оторвать взгляд от пальцев, сжатых в горсть в предсмертной агонии. Ему врач уже не нужен. Вспоминала голос, тон, когда он заказывал сет. Ничего в нем не выдало напряжения. А он в ту минуту сканировал зал и планировал нападение.
Раздался писк включенного микрофона, а затем голос администратора.
— В «Авалоне» работает полиция и служба безопасности клуба. Никому не покидать свои места.
Я вздохнула.
Наконец, подошли к нам — замотанная тетка лет пятидесяти.
— Что у вас?
— Все в порядке, это его кровь, — пробормотала я, кутаясь в плащ Ника.
От подкладки пахло терпкой, приятной туалетной водой. Равиля забрали, а я так и сидела, уткнув нос в колени, и дышала этим запахом. Сидела минут пятнадцать. Полицейский — совсем молоденький, словно первый день служит, опрашивал работниц клуба. Форма была ему великовата, а девчонки в халатах — смущали.
Надо мной раздался приятный тенор, незнакомый, чуточку развязный, но не придерешься:
— Конфетка?
Я подняла глаза. Надо мной стоял мужчина в сером костюме и в старомодной шляпе, и лениво жевал зубочистку, словно бросает курить. Лицо без возраста, гладкое и гаденькое, хотя мужчина симпатичный, даже на актера похож. Может дело в выражении. В рыскающем взгляде, который жадно и ненавязчиво обшарил меня, когда я подняла заплаканное лицо, словно в поисках, что бы с меня поиметь. Что-то скользкое в нем было.
— Что насчет тебя? — скучающим тоном спросил он. — Показания можешь давать?
— Вы из полиции? — я неожиданно охрипла.
Взгляд у него был циничный и потрепанный. С тем парнишкой в форме не сравнить.
— К твоим услугам, — он насмешливо приложил палец к шляпе, будто издевательски отдал честь. — Старший следователь. Буду вести это дело. Как тебя зовут?
— Лилия Девин… — пробормотала я. — Я видела этого человека.
Глазами я показала на тело автоматчика. Следователь начал было писать в блокноте, но вдруг остановился.
— Постой… Дочка Девина? Вот так встреча… — рот расплылся в улыбке.
— Вы знакомы?
— Нет, конфетка… Неважно. Не буду тебя беспокоить, переговорю с Русланом.
Он собрался уйти, и я сама не своя выкрикнула:
— Постойте!
— Да? — он поднял бровь в ожидании продолжения, а я смотрела на него огромными глазами и губы задрожали.
Попроси его о помощи. Здесь полиция — нужно, сказать, что меня держат в «Авалоне» против воли.
— Что такое, милая? — снисходительное «милая» и теплый тон растопили лед вместо сердца.