Проданный ветер
Шрифт:
– За то, что он на страницах сего журнала там выдвигают свою сумасшедшую идею, не призывая к революции достигнуть социального равенства, через техническое развитие?
– Зря смеешься, Константин Петрович, – отозвался инженер. – В кругах разночинной интеллигенции его ценят, за смелые высмеивания всех сторон нашей жизни, в империи.
– Смотри, Иван Иванович, с огнем играешь, я тебя предупредил, – с сожалением проговорил Орлов.
Выспавшись и утолив голод зайчатиной запеченной в глине на углях, они вновь продолжили свой путь. Пожалуй, единственное, что омрачало радость скорой встречи с единоверцами кроме гибели кузнеца и побега Сулимы с конокрадом, были два выстрела, прозвучавших хотя
– Проклятие! – чертыхнулся поручик, протягивая бинокль уряднику. – Кажется, в гости к есаулу направляемся не одни мы.
– Разрази меня гром, – прошептал тот в сердцах, внимательно глядя в бинокль. – Верст пять расстояние до них, может чуть и более.
– Что? Что там такое? – занервничал инженер, озираясь по сторонам.
– Ничего особенного, – проговорил Орлов, с остервенением жуя спичку. – По нашим следам идут индейцы, числом примерно в сотню, если не больше стволов! А ведет всю эту милейшую компанию наш добрый самолитянин Ламберт, собственной персоной. Как же они успели так лихо сократить дистанцию? Видимо идут без отдыха.
Поручик озадаченно посмотрел на красные, обветренные лица товарищей и подавленно признал:
– Где-то они переиграли нас, теперь идти придется на пределе возможностей, не останавливаясь и не отдыхая, с тем, что бы людей в форте предупредить.
– Может они и не за нами идут вовсе? – робко предположил инженер.
– Да нет, Иван Иванович, – отозвался казак, опуская бинокль, – тут как не крути, а дорога лишь через форт идет.
– Я говорил, что этим латинянам верить нельзя! – выпалил Неплюев. – Успеем мы вперед их добраться?
– Если поспешаем крепко, то все мы успеем, – проговорил тихо Орлов, изучая противника в бинокль. – И никакой этот Ламберт преподобный не глухонемой, болтает гад не умолкая, ему смотрю и коня доброго дали. Ай да, Ламберт! Зачем же столько времени глухонемым прикидывался?
– Значит, интерес был тайный, – отозвался Степанов, – значит изначально с Сулимой, что-то поганое умышляли. А ежели они форт в круговую осадят? Как тогда подмогу к отряду отправим?
– Что же ты, голубчик, предлагаешь? В штыковую, что ли ударить?
– Может, вы пойдете, а я в арьергарде останусь? – прошептал Степанов.
– Что это ты удумал? – насторожился поручик. – Хочешь Ламберта попросить к форту не ходить?
– Закачу этой суки пулю в голову, а там, в сторону попробую оттянуть своей стрельбой. Глядишь и у вас лишний час появиться.
– А потом тебя аборигены на ремни порежут за своих соплеменников убиенных или покалеченных. Нет, казак, не для того мы столько лишений приняли, что бы в самом конце гибнуть по глупостям, да и у нас каждый ствол винтовой на вес золота. Встречать гостей будем не в чистом поле, а через бойницы форта! Давайте скажем, спасибо, Господу за его помощь нам, что от ночевки отвел, где испанцы у костра пировали, что лодку дал, которая нам так подсобила. Не будем более его терпение испытывать. Все, все за мной!
Какое-то время люди, молча, шли друг за другом, думая обо всем произошедшем, внимательно смотря по сторонам. Наконец шедший за поручиком инженер не выдержал и тихо проговорил:
– Как же ему удалось, так быстро собрать целую сотню воинов?
– Это же индейцы, – отмахнувшись, отозвался Орлов. – Они тебе без почтовой связи и телеграфа, весть передадут за десятки миль не хуже этого самого телеграфа. Где гонцом, где криком птицы, где барабаном, а где и дымом от костра. Меня сейчас другое беспокоит.
– И, что именно?
– Мне весьма любопытно, что этот Ламберт за наши головы такое пообещал, что идут эти самые аборигены вроде как без сна и отдыха. А ведь это война! Да, давненько на этих землях так страсти не накалялись. Интересно, что же стало причиной нарушения прежних соглашений с вождями их племен? Они явно не из-за золотоносных проб за нами отмахали столько верст – нет здесь, что-то другое.
К вечеру, когда холодное осеннее солнце уже опустилось за горизонт, Орлов вывел, наконец, людей к подножью огромной скалы, макушку которой не было видно из-за густой облачности. Обильно покрытая еловыми деревьями с уже пожелтевшей буйной растительностью, она возвышалась над густым хвойным лесом во всем своем громадном великолепии. Где то там наверху, в скрытой от посторонних глаз вековыми соснами подковообразной расщелине и располагался форт есаула Черемисова, который и являлся той самой промежуточной точкой на их опасном пути.
Об удачном местоположение именно этой гигантской скалы вулканического происхождения, возвышавшейся над грядой других менее высоких скал, говорили еще первопроходцы. Ее удачное расположение в военном и пограничном отношении, отмечал еще сам Михаил Гвоздев в своих «путевых наблюдениях». Именно он первым обнаружил этот природный форпост. Который мог служить укрытием и для пограничной стражи, и для небольшого солдатского гарнизона, и для проживания поселенцев. Тот самый Гвоздев который первым добрался в начале восемнадцатого века до берегов Аляски, на боте, Святой Гавриил». Гвоздев был не просто геодезистом, или человеком командующим ботом – он стремился оценивать в своих путешествиях новые возможности, дающие не только коммерческие но и военные выгоды для всей империи. Именно им первым была выдвинута мысль, что с утеса этой скалы, склоны которой были причудливо изъеденной осадками и северными ветрами, даже не большой гарнизон усиленный пушкой, мог легко контролировать вход в несколько бухт сразу. А чуть позднее, целесообразность непременного устройства здесь сторожевого поста, отметил в своей экспедиции Витус Беренг и Алексей Чириков, что позволяло, по их мнению, контролировать значительные водные территории. Вскоре за возведенным здесь фортом закрепилось точное название, которое метко подчеркивало его предназначение и которое вскоре перекочевало во все официальные бумаги и отчеты. Так появился хорошо укрепленный форт» Око империи».
Близость океана наложила отпечаток на здешний ландшафт, наградив его суровым и неприветливым обликом. Из-за сурового дыхания Арктики, здесь круглый год господствовали северные ветра, свирепая сила которых особенно ощущалась во время штормов. При этом люди, размещенные за естественными скальными стенами, почти не ощущали этого. Преодолев несколько сот шагов по галечным валам, которые спускались к прибою пологими пляжами, Орлов прищурившись, посмотрел наверх и тихо проговорил:
– Вот оно» Око империи». Значит, пришли мы, братцы.
– Что-то я никак не пойму, – прошептал Степанов, отдуваясь, – мы дошли до самого форта почитай, а так и не встретили ни одного разъезда казачков.
– Возможно, есаул сменил тактику караульную, – предположил Орлов, внимательно всматриваясь в контуры утеса, – хотя ты прав, странно все это. Чего нам гадать на кофейной гуще? Поднимемся к есаулу у него и спросим.
Преодолев затяжной подъем по вымощенной камнями не широкой дороге, они оказались, наконец, перед сторожевой избой, стоявшей у края огромной террасы и контролирующей вход во двор форта.