Проданный ветер
Шрифт:
– Что-то здесь не так, – проговорил взволнованно Орлов, глядя на пустые бойницы сторожевой избы. – Ночи здесь холодные, с воды опять же сыростью тянет, а все бойницы открыты, да и караула я не наблюдаю.
– Ты, Константин Петрович, хочешь сказать, что у есаула что-то произошло? – испуганно прошептал инженер.
– Я хочу сказать, что у есаула даже в окнах сторожевой избы стекло настоящее стояло, как и в жилых бараках, а сейчас даже рам нет.
– Но, что тут гутарить? – прошептал урядник, держа наготове винтовку. – Идти надобно в сам форт, да расспросить обо всем. Да и смеркается уже,
– Верно, говоришь, казак, – кивнув, буркнул поручик, – оборону лучше с вечера занять. А при такой фортификации нам не то, что Ламберт – сам черт не страшен будет теперь! Идемте, глянем, что в избе сторожевой твориться для начала.
Входная дверь, сделанная из бревен и обшитая выцветшими шкурами лис, с жалобным скрипом отворилась. И их взору предстали две лавки, бревенчатый стол, да не большая печь, сложенная из камня.
– Я так смекаю, что здесь уже давно караулом не стоят, – пробормотал растерянно Степанов, трогая холодную печь.
– Стекла с бойниц сняты, а не выбиты, – кивнув, прошептал Орлов, садясь на одну из лавок.
– И, что все это значит? – затаив дыхание, прошептал инженер.
– Пока не знаю, – со вздохом отозвался поручик, ложа на стол фуражку, – пока только понятно, что боем этот сруб никто не брал. А стекло как предмет дорогущий, по хозяйственным соображениям сняли. Интересно откуда его есаул брал в этой глухомани?
– В низу над пляжем, в соседней скале, пласт идет угольный, – проговорил Степанов, глядя через бойницу, – в пять, а местами и в семь сажень.
– Он, что же уголь на стекло менял? – удивился Орлов.
– А ему сам Максутов разрешил мену делать на любые товары, включая мануфактуру, – кивнув, отозвался казак, – из-за удаленности форта и трудностей по его снабжению всем необходимым. Сюда ведь только по воде хоть что-то доставить можно, вот есаул и делал мены разнообразные. Ну, что, ваше благородие, идем в форт или осмотримся маленько?
– В самом-то деле, чего мы здесь мерзнем? – поежившись, поддержал инженер. – Идемте уже в форт!
– В форт говоришь? – переспросил Орлов. – В форт – это хорошо! Только Степанов прав, осмотреться нам надобно, так как не знаем мы, почему разъездов не повстречали и почему в сторожевой избе караулом никто не стоит. Понять нам надобно, кто сейчас в форте стоит – казачки наши с поселенцами или мы уже здесь свое лицо русское потеряли и враг здесь табором встал! Правитель наш, капитан первого ранга Максутов, сотнику от Черемисова при мне приказ отдавал – врасти в эти камни твердо, и держать караул прилежно. Вот мы и смекаем со Степановым, что же здесь могло произойти. Так ты говоришь, что корабли торговые, кои мимо форта шли, сюда за угольком заходили?
– Все верно, ваше благородие, – кивнув, проговорил казак. – Сказывали даже, что есаул с некоторыми капитанами так подружился, что уголек им заранее готовил. Поговаривали даже, что здесь уголек Максутов планировал добывать, пристань поставить и здесь же продавать с пристани. А может, я к угольнику спущусь да гляну, есть там уголек, приготовленный с инструментом или нет?
– Погоди, погоди, – пробормотал Орлов поморщившись. – И что нам это даст?
– Ну как же! Казачки, когда уголь то резали, то инструмент в угольнике оставляли, что бы его каждый раз наверх с тачками не тягать! Если там все на месте лежит – то и в форт идти можно!
– Ну, что же мысль хорошая, – кивнул поручик, закуривая папиросу, – глянь, конечно. Может мы и впрямь на молоке обожженные, теперь на воду дуть пытаемся.
Вскоре вернувшийся урядник доложил, что весь инструмент лежит на своем месте и, что даже приготовлен уголь для обмена и для зимовки в форте. Лишь после этого Орлов принял решение заходить в форт, все жилые и хозяйственные постройки которого, включая не большую церковь, были срублены в огромной расщелине напоминающей подкову, которая надежно защищала двор форта от холодных, пронизывающих ветров севера. Просторный внутренний двор длинною в две сотни шагов в ширину и около сотни в длину хорошо простреливался из бойниц, а узкий вход во двор форта, в котором могло разъехаться лишь двое всадников, позволял в случае необходимости держать оборону малыми силами сколь угодно долго. Осторожно ступая на предательски шелестевшую гальку, держа оружие наготове, они миновали не широкий проход и оказались во внутреннем дворе форта, напротив темных силуэтов жилых бараков, угрожающе глядевших на них темными глазницами бойниц. По бокам от входа потрескивая, горели два сторожевых костра, позволявшие разглядеть защитникам всех входящих во двор, а также говоривших о том, что какая-то жизнь теплилась за этими потемневшими от времени стенами.
– Колокол на звоннице! – радостно зашептал казак, крестясь при этом. – Здесь станичники!
– Рано радуешься, – так же тихо отозвался Орлов, держа винтовку наготове. – Зима почитай на дворе, а пилы не визжат как прежде, дрова никто не колет, да и песен под балалайку никто не поет. Нет, что-то здесь не так!
Осторожно ступая на гальку и озираясь по сторонам, они подошли к крыльцу жилого барака, срубленному из огромных вековых сосен.
– Что это? – выпалил инженер, шарахнувшись в ужасе от двери.
– Не бойся, Иван Иванович, – усмехнувшись, прошептал казак. – Это всего лишь голова барана висит у входа.
– Зачем же ее сюда повесили? – с опаской глядя на череп, выдавил Неплюев.
– Оберег это казачьего куреня, – тихо пояснил Орлов, – от злых духов он жилище защищает.
Внезапно сзади раздался, чей-то грубый окрик:
– Чьих будите, люди?
Резко обернувшись, гости увидели в свете костров, трех незнакомцев державших винтовки наперевес. По их овчинным полушубкам, лохматым казачьим шапкам, густым бородам стало ясно – они вышли, наконец, к своим.
– Это же наши донцы! – воскликнул урядник радостно, закидывая за спину винтовку.
– Я поручик Орлов, а это урядник Степанов и инженер Неплюев, мы из обоза полковника Калязина, идем в Ново-Архангельск. Мне нужен есаул Черемисов. Где я могу его увидеть?
Забросив за спины винтовки, казаки медленно подошли к гостям. Даже при тусклом свете костров были видны их изможденные, обветренные лица.
– Меня Иваном при рождении окрестили, – хрипло проговорил один из них, – за старшину я здесь, этого Петром кличут, а это Ахат – морда татарская, приблудился с какого-то парусника. Но мы с ним дружим крепко.