Продавцы невозможного
Шрифт:
– Дело вот в чем… – Похоже, Строганову удалось справиться со смущением, он начал говорить быстрее и увереннее: – Современные программы очень сложны. В них много элементов, которые нужно связать оптимальным образом.
– Это я понимаю.
– Но элементов много, а потому способов связать их – еще больше.
– Даже оптимально?
– Да, даже оптимально. Идеал недостижим, одна связка улучшает одни параметры, другая – другие. В общем, это не важно. Важно то, что можно говорить о почерке автора программы. Как он обходит трудные места. Не на какой
– Фирменные приемы?
– Вроде того. Я проанализировал работы, что Сорок Два распространяет в сети, и уловил некоторые характерные черты, которые позволяют говорить… или предполагать, что… – Сергей вновь сбился. – Одним словом, есть ощущение, что…
– Что программы написаны одним человеком? – помог Строганову Мишенька.
– Только самые сложные из них. И вирус, разумеется. Самые сложные программы тритонов написаны одним и тем же человеком, с очень характерным почерком.
– Мы знаем, что Сорок Два отличный машинист. В чем проблема?
– В том, что программы писал не Сорок Два.
– Не понял. – Щеглов ошарашенно посмотрел на связиста.
– Что тут можно не понять? – Выпалив свое главное подозрение, Строганов окончательно успокоился. – Я сравнил нынешние программы со старыми разработками Сорок Два и не увидел общих черт. Прежние программы Сорок Два хороши, но не дотягивают до грани гениальности. А -вирус шагнул за нее. И некоторые другие программы – тоже. Я считаю, что Сорок Два не имеет отношения к их написанию. Это не его стиль, не его почерк, не его, черт побери, уровень!
– Сорок Два изменился, – возразил пришедший в себя Щеглов. – Ты правильно сказал: раньше он был обычным нейкистом, а теперь этот урод – чертов пророк. В конце концов, он придумал троицу!
– Среди тех программ, что появляются сейчас, есть его работы, – твердо произнес Строганов. – Я могу их назвать. Я их вижу. Но -вирус писал не Сорок Два!
– Пусть так, – подумав, согласился Мишенька. – Значит, наш приятель-террорист завел толкового и не амбициозного помощника. Тот создает гениальные программы, а Сорок Два выдает их за свои.
Сергей нервно дернул плечом. Судя по всему, он собирался сказать нечто столь же неожиданное, что и пару минут назад.
«Нет, – поправил себя Щеглов. – Нечто еще более странное. Нечто такое, во что ему самому верится с большим трудом».
– Я понимаю, что говорю о вещах, которые трудно, практически невозможно доказать, – медленно протянул Строганов. – Авторство компьютерной программы… Цифровой почерк… Но я почти уверен, что основные программы Сорок Два, а главное – -вирус, написаны Чайкой.
У Мишеньки хватило самообладания не сопроводить услышанное удивленным возгласом.
Он снял очки, неторопливо протер линзы извлеченной из кармана салфеткой, водрузил очки на место и тихо произнес:
– Чайка погиб.
– Я знаю, – кивнул Строганов. – Но я говорю как человек, проанализировавший программы Сорок Два и Чайки. И готов поставить на кон свою репутацию: -вирус написал Чайка.
Территория: Африка
Горнодобывающий полигон «Всемирной рудной компании»
Кодовое обозначение – «Африка»
Если вдуматься, преисподняя – тоже пригодное для обитания место
Гром?
Нет.
Барабаны?
Нет.
Тогда что?
«Дерьмо – вот что! Самое настоящее дерьмо».
– Подъем, придурки! Хватит яйца массировать, работать пора! Подъем!
Офицер Ушенко презирал сирену или свисток. Палка – вот главное орудие надзирателя. В пять утра начинал долбить по решеткам камер, вызывая неимоверный, бьющий по самому мозгу грохот, к которому Илья так и не смог привыкнуть.
– Шевелите задницами, шлюхи! Быстро! Быстро!
«Дерьмо!»
Плохо, когда день начинается с такой мысли. Но что делать, если мысль эта правильная – впереди еще один дерьмовый день.
– Быстрее, подонки! Или кто-то хочет в карцер?
Нет уж, лучше жить в камере. Три на три метра, двухъярусные нары, толчок и грязная раковина. Из крана течет вечно ржавая вода.
Африка, мать ее.
Дерьмо!
Едва услышал грохот, нужно вскочить и метнуться в «санитарный угол», демонстрируя, что не терпится отлить, дабы быстрее приступить к работе. Сегодня к толчку первым успел Араб, поэтому пришлось чистить зубы. Таковы правила: время попусту не тратить, пока один облегчается, второй умывается. Если офицер Ушенко заметит, что ты брезгуешь полоскать рот под пердеж соседа, карцера не избежать.
– Кто там еще спит? Подъем!
Вместо зеркала – намертво вмурованный в стену кусок полированного металла. Изображение хреновое, бриться приходиться на ощупь, зато отчетливо виден вытатуированный на лбу номер: «0286». Африканский, мать его, ценник.
Дерьмо!
В обычных тюрьмах заключенным вставляли местные чипы, за перемещением и поведением следили с помощью компьютера, а вот в Африке такой ерундой не заморачивались. Чипов нет никаких, вместо них в «гнезде» заглушка, а на лбу – номер. И на бритом затылке номер, чтобы господа надзиратели узнавали заключенного со спины, а еще на груди, руках и ногах. Илья не удержался, спросил – зачем? К его удивлению, татуировщик ответил:
«После бунтов не всех заключенных находят целыми. А быть правильно опознанным и похороненным под своим именем – твое законное право».
«А как же анализ ДНК?»
«Да кому вы нах нужны с вашей дээнкой возиться?»
Африка, мать ее перемать, Африка!
– Эй, педики, хватит ласкать друг дружку. Строиться!
Решетки съехали вправо, и одинаковые, как клонированные мыши, заключенные торопливо соорудили в коридоре шеренгу.
– Улыбайтесь, шлюхи, улыбайтесь! Терпеть не могу видеть по утрам кислые рожи.