Продавец преступлений
Шрифт:
Стюард важно вкатил столик с первым. На первое был черепаший суп.
Никита Павлович Догилев не любил черепашьего супа. Но их предупредили, что обед, хотя и очень изысканный, в течение семи дней будет одинаковым для туристов, и Догилев сохранил бесстрастное выражение лица. Единственный на борту, он знал почти все почти обо всех, но ничем не проявлял этого. По роду своей деятельности – а Догилев представлял одну из самых мощных секретных служб в мире – Никита Павлович предпочитал оставаться в тени.
Уставившись в свою тарелку, он заставил себя глотать суп, с каждой ложкой презирая окружающих все больше и больше. Он считал себя знатоком человеческих слабостей. А слабости этих людей были настолько
Набирающий известность модельер Иннокентий Бархатов ненавидел все серое, будничное, и обожал все яркое, красочное, эмоционально насыщенное, в том числе и черепаший суп. Он с удовольствием принялся за еду, тем более что суп содержал в себе мало холестерина и не портил фигуру. Иннокентий рассчитывал, что если рай и ад оправдают его надежды, то он вынесет из путешествия массу впечатлений, которые помогут ему в составлении новой весенне-летней коллекции. Мотивы ада и рая в женской моде… Это могло стать сенсацией… Кутюрье предвкушал грандиозный успех. Единственное, что его нервировало, – присутствие за столом Анастасии Гордеевой. Фигура Гордеевой, глаза Гордеевой, манеры Гордеевой – все раздражало его. Если бы он знал заранее, что она окажется тут, то остался бы в Москве. Все остальные, кроме Иванова, с которым его познакомили как-то в ресторане, были ему не знакомы. Впрочем, новая коллекция стоила некоторых жертв.
Василий Васильевич ел суп, не чувствуя его вкуса. Вообще он был гурманом, и его язык, благословенное творение природы, мог бы многое рассказать о самых деликатных ощущениях и нежнейших соприкосновениях, но в данную минуту его владельца занимала философская проблема, а изощренный мозг Василия Волкова был опасным соперником его языка. Руководитель набирающей силу секты размышлял о том, не впадет ли он в грех, посетив ад, чистилище и рай еще при жизни. С одной стороны, это было извращенное любопытство к интерпретациям, так как рукотворный ад и рай были всего лишь порождением человеческого, а не божественного воображения. С другой стороны, если бы Василий Васильевич по этой причине отказался от посещения аттракциона, это тоже был бы грех, так как сказано: не судите да не судимы будете. Все имеет одну сторону и другую, возможно, еще и третью, и четвертую, со вздохом подумал он и принялся за еду, изредка посматривая на женственного соседа напротив. Еда – как раз та из многочисленных сторон бытия, которая не оставляла Василия Васильевича равнодушным.
Писатель Федор Карамазов вообще не притронулся к супу. Вместо этого дурацкого супа он бы с удовольствием выпил, но на столе выпивка отсутствовала. Просить было неудобно, а свою флягу с коньяком он оставил в каюте. Федор Карамазов предчувствовал, что эта поездка будет самой запоминающейся в его жизни. У него был нюх, выработанный годами поиска сюжета. И этот нюх подсказывал ему, что он станет свидетелем и участником такого спектакля, последствия которого трудно предугадать. На месте Гравдова он бы использовал эти шесть дней для… Карамазов задумался и наконец нашел подходящее слово… для искушения. Именно так. Для искушения, которое обернется для каждого из них каким-либо преступлением. Или же будет преодолено. Каждый сделает свой выбор – ад или рай…
– Дадут нам туг наконец выпить? – сказал он вслух.
Анастасия Гордеева посмотрела на Карамазова. В Москве ее взгляд называли проникновенным. Имелось в виду, что он проникает глубоко в душу намеченной ею
– Почему бы нам не познакомиться? – со значением предложила она писателю. Стюард выкатил второе.
На острове
Таня Кириллова ощущала себя Алисой в Зазеркалье. Впрочем, если бы ее спросили, что значит ощущать себя Алисой в Зазеркалье, она не смогла бы ответить. Что-то смутное, что-то знакомое с детства, но забытое… Волшебство и зависимость… Она сидела в коттедже у Гравдова, на острове с рукотворным адом и раем, ожидая эксклюзивного интервью. Вместо того чтоб дать ей интервью в Сочи, Георгий Георгиевич уговорил ее приехать сюда. Они прибыли поздно, к полуночи. Ночь она провела в уединенном коттедже для гостей. В четыре часа утра, когда, по ее расчетам, все спали, она тихо выскользнула в окно своего коттеджа на разведку. Ей хотелось понять, куда она попала, и посмотреть на аттракцион. Она думала о том, с каким интересом читатели ее газеты прочтут репортажи из ада и рая. То, что она увидела, никак не походило на то, что нарисовало ее воображение. Маленький островок, прекрасная природа, несколько одноэтажных коттеджей и один двухэтажный недалеко друг от друга под горой, довольно высокой для такого маленького островка. Вот и все. Пешком островок можно было обойти минут за двадцать. Из-за своей причудливой формы гора была единственной достопримечательностью острова и в свете луны показалась Тане живым существом. Но ночью ей не хватило смелости совершить восхождение, и она отложила это до утра. Вообще, хотя она отдыхала в Сочи и в прошлом, однако никогда ничего не слышала об этом островке в сорока километрах от побережья, и теперь, в ожидании интервью, пыталась сообразить, является ли этот остров частным владением, или он арендован концерном.
Обстановка в коттедже хозяина острова была достаточно необычной. Восковые фигурки, задрапированные в странные сказочные одежды, непонятные символы из переплетающихся букв неизвестного ей алфавита, множество книг и, самое главное, маски. Маски, выражающие боль, тревогу, страдание, грусть, лень, блаженство, задумчивость, иронию, веселье, похоть, гнев, радость, смущение, угодливость, любовь, нежность, страх, алчность, тупость, властность, безумие, агрессивность. Маски эти создавал гениальный художник, и они придавали всему еще большую таинственность.
Занятая своими мыслями, Таня не заметила, как вошел Грандов. Это была его манера – входить тихо.
– Как вы себя чувствуете? – вкрадчиво поинтересовался он.
Таня напряглась. В его присутствии она чувствовала себя не в своей тарелке.
– Вы проклинаете меня за то, что я "украл" вас с пресс-конференции и привез сюда?
– Я никогда никого не проклинаю.
– Серьезно? Верите в силу проклятий?
– Не знаю. Вероятно, нет.
– Мне передали, что вы совершили небольшую прогулку в четыре часа утра…
–Кто?
– Неважно.
– Я журналистка, Георгий Георгиевич.
– Просто Георгий.
– Хорошо. Просто Георгий.
– Отлично. И у меня к вам деловое предложение.
–Какое?
– Мне нужен помощник. Точнее, помощница. Вы идеально подходите для этой роли. К тому же я буду вам платить намного больше, чем ваша газета.
Таня помолчала.
– Почему вы предлагаете это именно мне? – спросила она наконец.
– Я уже сказал. Вы подходите для этой работы.
– И что это за работа?