Продавец сладостей. Рассказы. «В следующее воскресенье». «Боги, демоны и другие»
Шрифт:
Жил некогда ученый человек по имени Шанкха; однажды, закончив занятия в одном отдаленном селении, он возвращался домой и шел в глубокой задумчивости по берегу Годавари, как вдруг его мысли прервал громкий крик, раздавшийся над самым его ухом, и перед ним появился разбойник, яростно размахивающий страшными орудиями своего ремесла.
— Кто ты? — пролепетал Шанкха.
— Сын своего отца, — ответил грабитель и бросил на него злобный взгляд.
— Что тебе нужно?
— Все, что у тебя есть, кроме твоей жизни, если ты ею дорожишь.
— Я бедный ученый, а не какой-нибудь толстосум, — сказал брахман. — Будь я человеком богатым, разве я шел бы пешком? Я возвращался бы домой в колеснице.
— Как будто мне не под силу остановить колесницу! — возмутился разбойник. — Дай-ка я посмотрю, каких сокровищ можно тебя лишить, кроме твоих волос и ногтей. Ха-ха-ха!
Сокровищ у ученого оказалось немного: на мизинце кольцо из поддельного золота, которое он купил на ярмарке, и на шее медный талисман, привязанный к священному шнуру.
— Ладно, брахман, оставь себе священный шнур, а талисман отдай мне.
Шанкхе очень не хотелось расставаться с талисманом.
— Ой-ой, — застонал он. — Мне дал его один отшельник два года тому назад, этот талисман защищает меня от болезней и от всякой чертовщины.
— Я не черт и не чума, против меня твой талисман бессилен. Давай его сюда! Довольно болтать! — властно прикрикнул вор.
Брахман отдал ему талисман.
— А как у тебя с деньгами? Такие, как ты, умеют ловко припрятывать свое добро, — сказал разбойник, обшаривая складки дхоти на поясе брахмана.
Он нашел несколько монет и с усмешкой взял их себе. Потом он сорвал кусок ткани, прикрывавший верхнюю часть тела брахмана, и оставил его в одном дхоти.
— Снимай сандалии! — приказал он, взглянув на его ноги. — Человек, у которого есть всего две медные монеты, не имеет права на такую роскошь!
Брахман сбросил кожаные сандалии; они были чинены-перечинены, но все-таки защищали ноги от горячего песка.
— Теперь можешь идти, — сказал разбойник, убедившись, что обобрал брахмана до нитки.
Шанкха был счастлив, что остался жив, и заковылял по песку, торопясь уйти как можно дальше от разбойника.
Песок на берегу Годавари был такой горячий, что брахману казалось, будто его бросили на раскаленную сковороду. Он шел вприпрыжку, стараясь лишний раз не прикасаться к песку ногами. И почти не подвигался вперед, а его мучителю эта пляска вначале доставляла удовольствие. Но в конце концов брахман забыл всякий стыд, сорвал с себя набедренную повязку, бросил ее перед собой и вскочил на лоскут материи; ступни его ног покрылись волдырями, он больше не мог заставить себя наступать на раскаленный песок босыми ногами. Тут уже даже разбойник, который продолжал издали следить за брахманом, решил, что дело зашло слишком далеко. Усмешка постепенно исчезла с его лица, и он крикнул:
— Эй, иди сюда!
Брахман заторопился прочь.
— Я тебе что-то дам!
— Не надо, — бросил в ответ брахман.
— Стой! — снова закричал разбойник и побежал вслед за брахманом, который решил, что настал его последний час.
Поравнявшись с брахманом, разбойник швырнул на землю сандалии, которые только что у него отнял, и сказал:
— Возьми их назад, они мне не нужны. Тебе оказывают услугу, а ты не понимаешь.
Брахман с благодарностью взял свои сандалии.
— Теперь я к вечеру дойду до деревни. У тебя доброе сердце, хотя тебе нравится хрюкать и вести себя подобно дикому кабану. Твоя доброта — это то, что осталось у тебя от прежнего воплощения.
— Откуда ты знаешь? — спросил разбойник, заинтересованный его словами.
— Я знаю, кем ты был в прежней жизни, — сказал брахман. — Если хочешь, я расскажу тебе. Но сначала найди где-нибудь немного тени, чтоб я мог передохнуть.
Разбойник привел брахмана в небольшую яблоневую рощу, где было так приятно сидеть и смотреть на извивы реки. Он вскарабкался на дерево и долго тряс его, пока один твердый плод не упал на землю. Разбойник побил его о камень и предложил брахману.
Брахман вошел в воду и омыл тело, лотом отдохнул в тени, съел яблоко и почувствовал себя бодрее. Разбойник с тревогой наблюдал за ним:
— Ну как, теперь тебе лучше? — спросил он.
Брахман пробормотал что-то вроде согласия и сказал:
— В прежней жизни ты был вовсе не головорезом, как сейчас, а человеком образованным. Ты прекрасно знал веды, мог читать их наизусть и пересказывать своими словами. Ты был знатоком грамматики, просодии и священных книг. Люди обращались к тебе за советом и помощью и в благодарность приносили к твоему порогу зерно и подарки. Твоя жена была добрая и смышленая женщина. Дом, любящая жена, уважение сограждан, достаток — что еще нужно человеку? Кажется, ничего.
Но тебе всего этого было мало, тебе понадобилась любовь продажной женщины, которую ты однажды встретил в толпе на ступеньках храма; твоя судьба решилась в ту минуту, когда ты подобрал маленький венок, который она уронила на каменные ступени. Другие прошли мимо, потому что знали, что это обычный способ привлечь внимание. Но ты поднял венок, и это было началом и концом твоей беспутной жизни. С тех пор ты проводил все свое время в ее доме. Ты пренебрегал женой, но добрая женщина безропотно покорилась своей участи. Ты был жесток с ней. Иногда ты даже заставлял ее готовить для вас пищу и подавать вам, прислуживать этой женщине, как будто твоя жена была ее служанкой. Так продолжалось до тех пор, пока ты не заболел и не разорился. Ты променял свое благосостояние на болезнь, которой обычно награждают мужчин подобные женщины, а когда это случилось, она потеряла к тебе интерес и захлопнула у тебя перед носом дверь своего дома.
Ты вернулся к жене больным и без гроша. Само собой разумеется, что до тебя больше никому не было дела. Но твою жену это не отвратило. Она ухаживала за тобой, раздобывала деньги на пропитание и лечение, постилась и неустанно молилась о твоем благополучии. Однажды она разыскала знаменитого врача, у которого были редчайшие травы, собранные со всех гор на свете. Когда к твоим нарывам прикладывали примочки из этих трав, ты стонал и корчился от боли, и однажды, когда жена поднесла лекарство к твоему рту, ты в ярости откусил ей мизинец. Ты умер из-за того, что ее палец встал у тебя поперек горла, и, умирая, думал не о жене, а о проститутке.