Продажная любовь
Шрифт:
Но Никос вновь заговорил. Настойчиво, торопливо, с неожиданной убедительностью:
— Пусть все это останется в прошлом, Энн. Ничто из того, что я видел, что знал о вас — ни в чем нет причин для плохого мнения о вас. Во всяком случае, с тех самых пор, как вы приехали на Соспирис. — Его голос стал вкрадчивым: — И вы показали мне, что у вас совсем другое отношение к сексу, чем у вашей сестры, ведь так, Энн?
Она покраснела, а он продолжал смотреть на нее внимательно, с чуть заметной улыбкой:
— Возможно, мое мнение о вас изменилось,
— Да, я поняла, — коротко ответила Энн, еще больше краснея.
— Затем, чтобы укрепиться в своей антипатии к вам. Потому что… — он прикрыл глаза длинными ресницами, и у нее снова перехватило дыхание, — потому что хотел, чтобы вы вернулись в мою постель. Любым способом, любой ценой.
Никос протянул руку через стол и одним пальцем погладил тыльную сторону ее кисти. Его легкое прикосновение обожгло ее.
— Я все так же хочу вас, Энн, — тихо сказал он.
Энн не могла ни дышать, ни говорить. Никос смотрел не отрываясь, и ей казалось, что она парит в воздухе. А он говорил и говорил, и слова его звучали чувственно, обольстительно, чарующе.
— Боже, как же вы хороши, как невероятно прекрасны…
Энн чувствовала, что слабеет. Она не может, не должна быть слабой. Ее захватывала та же магия, что и во время танца в его объятиях на свадьбе. Все, как в волшебном сне…
Энн слабо помнила, как они вышли из ресторана и добрались до их двойного номера. В памяти четко сохранился один момент: Никос наклонился к ее губам.
— Это… не очень хорошая идея… — она попыталась сопротивляться.
Но он не слушал. Энн взывала к своему здравомыслию — помнила же, как правильно все решила еще там, на Соспирисе. Но здравомыслие исчезло. Потом Никос в комнате Ари тихо разговаривал по-французски с женщиной, видимо с няней, и эта женщина проскользнула мимо нее к выходу. Энн не могла произнести ни слова, только позволила Никосу взять себя за руку и повести за собой, в его спальню.
Здесь ей удалось выговорить одно слово — только одно.
— Никос, — выдохнула она.
Она принадлежит ему. Снова ему. Но совсем иначе. Теперь он не злится на нее, не опасается ее корысти. Он не собирается цинично и расчетливо соблазнять ее, уступая своему желанию.
Сейчас она с ним, потому что он хочет, чтобы она была с ним, рядом, хочет чувствовать ее присутствие, потому что это счастье. Хочет нежно гладить обнаженное шелковое плечо, хочет осторожно освободить второе плечо и прижаться к нему губами, хочет расстегнуть молнию и уронить на пол платье, чтобы еще раз задохнуться, онеметь от красоты этого дивного тела.
Прижать его к себе.
Хочет отдать нежность, всю ту нежность, которой так много в его сильном теле, этой восхитительной женщине. Обнять ее, обнять крепко-крепко и защитить. Защитить от сурового мира, от недобрых людей, от коварных мужчин, таких как… таких как он.
Хочет
Хочет вместе с ней подниматься и парить в невыразимом, бесконечном, счастливом, сладостном и щемящем блаженстве!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Ари оживленно рассказывал обо всем, что он видел с крыши Нотр-Дам, а Энн и Никос счастливо улыбались. Они завтракали в ресторане и… держались под столом за руки.
Так просто — и так много для меня значит, думала Энн. Вызывает чувство светлой нереальности.
Весь мир заполнился этим пьянящим чувством.
Определенно она сошла с ума. Это сумасшествие — поддаться Никосу Теакису. Но как ему сопротивляться? Невозможно! Этого не получалось даже тогда, когда он так откровенно презирал ее, а теперь… Внутри все сжимается, стоит только вспомнить о… Он так нежен, так хорош… Нет, нечего и думать о каком-то сопротивлении.
Никос не говорил о своих планах, но скоро из свадебного путешествия вернется Тина, она собиралась пока работать. И тогда оба дорогих ей человека уедут в Грецию…
Возможно, у меня в запасе несколько дней — может быть, один или два, — но пусть они будут мои. Не надо ни о чем думать!
Только это хотя бы немного разумно в том безумии, которое она совершает. Что же делать? Поздно призывать себя к благоразумию. Поздно!
После ланча они пошли в Люксембургский сад. Ари играл там с другими детьми, и оказалось, что рытье ям в песке нисколько не потеряло для него своей привлекательности — несмотря на обилие новых чудес, метро, бесчисленных захватывающих аттракционов. Потом они ели мороженое в кафе, посмотрели кукольное представление и еще раз прокатились на метро.
Вечером, когда утомленный Ари уснул, они обедали в номере, не слишком затягивая еду. И снова была магия сказки, снова она заснула в надежном кольце сильных и нежных рук.
Но сон резко прервался. Солнце уже давно светило, и Ари, нетерпеливо ожидая следующих развлечений, пошел разыскивать свою тетю.
— Пора вставать! — выкликал он, хлопая в ладоши.
Открыв глаза, Энн и Никос увидели, что мальчик смотрит на них с большим интересом.
— Мамы и папы спят в одной кровати, — авторитетно заявил он.
— Иногда дяди и тети тоже, — ответил Никос, садясь и потягиваясь и нисколько не смущаясь оттого, что их обнаружили.
— А что мы делаем сегодня? — Ари не возражал дяде.
— Сюрприз, — ответил Никос. Сюрпризом оказался очередной парк с аттракционами.
Это время было для Энн невероятно счастливым, нереально счастливым. Два самых дорогих существа на свете рядом с ней. Восторг днем, упоение, чудо, которому даже нет названия, — ночью. Только иногда не удавалось подавить щемящую мысль. Страшную и жуткую — еще день, и…