Продажная верность
Шрифт:
На вешалке висит простое свадебное платье из легкой, прозрачной ткани, которая ниспадает поверх белого атласа. Прозрачная ткань поднимается над вырезом в виде сердца на тонкие бретельки. На талии завязана атласная лента с белым цветком сбоку.
Это делает все реальным. Через семь дней я буду в нем идти к алтарю. По коже пробегают мурашки, когда я смотрю на великолепное платье. Предвкушение брачной ночи заставляет мои пальцы дрожать, и я провожу ими по мягкому материалу. Прикусываю губу, представляя, как Сорен срывает с меня платье
— Вы готовы, мисс Паселло? — спрашивает одна из сотрудниц из-за занавески.
Я быстро снимаю свою одежду и натягиваю мягкий материал на свое тело.
— Я надеваю его только сейчас.
Проходит несколько секунд, прежде чем одна из женщин проскальзывает в небольшое помещение вместе со мной. Она заходит, не проверяя, в порядке ли я, и застегивает молнию на спине. Платье сидит как влитое. Я верчусь перед зеркалом, пытаясь рассмотреть со всех сторон. Я выгляжу как невеста. Я чувствую себя невестой. Меньше чем через неделю стану миссис Моретти.
— Я хочу посмотреть на это, — говорит Сорен из зоны ожидания.
— Разве это не плохая примета — видеть невесту в платье? — я не могу оторвать взгляд от зеркала. Сердце замирает при виде отражения. В платье я выгляжу прекрасно. Оно подчеркивает каждый изгиб, который должен быть подчеркнут, и делает мою талию меньше, чем она есть на самом деле.
— Я не верю в приметы. Мы сами творим свою судьбу.
Мои руки сжимаются в кулаки, и я почесываю голову, глядя на себя.
— Ты выбрал это платье? — спрашиваю я из-за занавески. Что, если оно ему не понравится? Хотя я чувствую, что оно то самое.
— Я увидел его и понял, что ты будешь выглядеть в нем идеально, — мой пульс бешено колотится, когда я слышу, что он выбирал для меня платья.
— Если оно тебе не понравится, мы можем продолжить поиски, — добавляю я на всякий случай.
Я выхожу, сердце колотится о ребра. Стою, приподнимая ткань, позволяя ей грациозно опуститься вниз, прежде чем сделать небольшой поворот, чтобы он мог все рассмотреть.
— Что ты думаешь? — я не могу смотреть ему в глаза, поэтому опускаю взгляд на великолепное платье. Может, это слишком для меня? Я не знаю, смогу ли справиться с подобным.
Его пальцы поднимают мой подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом: — Ты выглядишь сияющей. Ты самая совершенная женщина, и это платье подчеркивает все, что я в тебе люблю. Оно демонстрирует твою лебединую шею, которую я люблю целовать. Оно демонстрирует твою талию, которую я люблю притягивать к себе. Оно напоминает мне о том, как ты мила и прекрасна как внутри, так и снаружи. И самое главное — оно напоминание о том, что я женюсь на женщине, которую люблю.
— Женщине, которую любишь? — мой голос хрипит от желания поверить его словам.
— Джиневра, я люблю тебя, — слезы наворачиваются на моих глазах.
— Я тоже тебя люблю, — мои руки обвиваются вокруг его
— Ты — совершенное видение, — я верю ему. Я чувствую себя красивой. Сорен умеет заставить меня поверить в то, что я красива.
СОРЕН
Впервые в моей жизни я сказал «люблю тебя» женщине, которая не является членом моей семьи. На самом деле я даже не помню, когда в последний раз говорил это своей сестре или матери. Слова вырвались так естественно, что мне даже не пришлось об этом думать.
Я смотрю на Джиневру с осознанием того, что мы навсегда останемся в жизни друг друга. Этот брак состоится, и я должен отдать должное Сайрусу. Он тот, кто все это затеял.
— Ты — совершенное видение, — улыбка расплывается на лице Джин, обнажая идеальные белые зубы. Я никогда раньше не видел такой улыбки. Она беззаботна и сияет таким блеском, который невозможно воссоздать.
Я наклоняюсь, касаясь губами мочки ее уха: — Не могу дождаться, когда сниму его с тебя и буду боготворить тебя, как и подобает мужу, — она судорожно втягивает воздух, ее шея розовеет, и румянец приливает к щекам.
— Встаньте на эту платформу, — женский голос вырывает нас из нашего маленького пузыря, и они начинают делать все, что нужно для внесения изменений.
У меня звонит телефон, и я отхожу в сторону, прикладываю трубку к уху, не говоря ни слова.
— Где мой груз? — кричит в трубку отец Кариссы. Я иду к выходу и обнаруживаю его стоящим снаружи здания.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, выходя на улицу и убирая телефон обратно в карман.
— Где мой груз? Я не буду спрашивать снова.
— Ты не имеешь права задавать вопросы. Ты тот, кто не может контролировать свою собственную семью. Я никогда не прикасался к Кариссе. Я не трогаю женщин и детей, — я приподнимаю бровь, — хотя, похоже, у нас разные моральные принципы.
Его глаза расширяются.
— Ты заплатил человеку, чтобы тот причинил боль моей невесте. У тебя нет преданности. Поскольку наша семья не может доверять тебе, у нас больше не может быть рабочих отношений. Если ты еще раз тронешь то, что принадлежит мне, я убью тебя.
— Там должна быть моя дочь.
У меня нет времени на эту игру. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю нескольких своих людей, наблюдающих за происходящим. Граждан на улице нет. Я достаю свой пистолет.
— Разговор окончен. Убирайся отсюда к чертовой матери.
Он делает шаг назад, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Я не был уверен, хватит ли у него ума отступить. Это напоминание о том, что мне придется показывать миру две разные версии себя. Я не могу позволить внешнему миру видеть ту версию, которую получает Джиневра.