Проделки морского беса

Вахман Вениамин Лазаревич

Шведы же не обратили на медленно движущееся судно никакого внимания, точно его и не было.

— Нам сии враждебные флаги не переждать, — сказал капитан, обращаясь к офицерам, стоявшим рядом. — Подождем темноты и уйдем. Надобно поспешать. Мы повинны доставить со всяким тороплением господину фельдмаршалу Меншикову наиважнейшее известие, с коим мы посланы.

Глава 2 ЧЕСТЬ РОССИЯНИНА

Наутро тот же русский корабль подошел к маленькому рыбачьему городку Фишгаф. Если судить по ландкарте, отсюда было около десяти немецких

миль до Эйдера. Корабль лег в дрейф. Тотчас с него спустили шлюпку. Как только днище шлюпки ударилось о поверхность воды, матрозы в рабочих бастрогах и в войлочных, похожих на гречишники шляпах разобрали весла, подвели шлюпку к штормтрапу. По штормтрапу осторожно спустились четверо людей в зеленых с красными воротниками и обшлагами Преображенских мундирах, треугольных шляпах и тяжелых ботфортах. Двое из них были младшие офицеры — фенрихи, или, по-русски, прапорщики; двое — простые матрозы.

Мундиры любимого царем Петром Преображенского полка носили в то время и моряки, специальной формы для них еще не придумали. Только на работы надевали короткие канифасные бастроги — голландские куртки — да широкие штаны пузырями. В длиннополом мундире по мачтам не полазишь.

Шлюпка, отвалив от корабля, ходко пошла к берегу. Обошла старинную башню, выстроенную на конце мола, сложенного из тесаных камней. В башне когда-то жила береговая стража, охранявшая городок от морских пиратов. Теперь она стояла пустая и полуразрушенная, а возле мола вместо купеческих ганзейских кораблей качались лишь убогие рыбачьи лодки.

Передний из гребцов, положив весло, схватил лежавший возле него багор, ловко зацепил за расселину в каменной кладке, причалил шлюпку к молу. Четверо приезжих, один за другим, выбрались на сушу.

— Ну, бог вам в помощь, господа волонтеры, — крикнул из шлюпки сидевший у румпеля старший урядник унтер-офицерского звания, ходивший на корабле боцманом. — Скоро свидимся.

— Спасибо на добром слове, — отозвался один из фенрихов. Другой только помахал на прощанье рукой.

Шлюпка отчалила и пошла назад к кораблю.

— Ух, наконец-то под ногами земля, а не палуба! Однако с отвычки меня и тут качает, — весело сказал тот, что махал рукой на прощанье. Он был невысок ростом, голубоглаз и волосы имел светлые. — Ежели будет на то моя воля, николи больше не ступлю ни на один корабль. Я с детства маюсь кружением головы. С палубы на воду глядеть и то сердце заходится. А тут страх какой! Гоняют тебя на мачты, как матроза холопского звания!

Второй фенрих, рослый, плечистый, дружески хлопнул товарища по спине.

— Ну уж, Акимушка, не гневи бога. Тебя-то не больно гоняли. Всем известно, кому ты гостинцы носил, только б не посылали на реи.

Аким Яблоков засмеялся.

— Ну, носил, ну и что? Ты, Елизарка, прирожденный мореходец, ты и служи. А я уж тяте домой отписал: так, мол, и так, выручай, отхлопочи. Пущай назначают назад в пехоту, а лучше в кавалерию. Лошадей я страсть как люблю.

— Терпи, моряк, сам царь начинал флотскую службу с каютного хлопца и матроза, — сказал Елизар. — Однако надо нам поспешать в здешний ратхауз, раздобывать лошадей. Едем-то по важной казенной надобности.

Ратхауз, городская ратуша,

помещалась неподалеку, на рыночной площади. Моряки подивились на шпиль лютеранской кирхи, где вместо креста крутился по ветру железный петух, потолкались между торговцами, посмотрели, чем торгуют. Торговали преимущественно салакой, лишь на некоторых ларьках лежали грудки овощей. Небогато жили немцы.

Двухэтажное здание ратхауза с вычурным крыльцом выглядело пустынным. Стекла на окнах пыльные, на ступеньках крыльца всякий сор. Но тяжелая дверь, окованная железными полосами, была отворена.

В небольшой готической зальце, под гербом города, за столом сидел муниципальный чиновник — пожилой, тучный мужчина в седом парике. На груди у него красовалась большая медная бляха, тоже с гербом, висевшая на плоской, широкой цепи. У стены за высоким пюпитром конторки стоял тощий писец. Писец вместо галстука обмотал шею старым шерстяным чулком.

При появлении военных писец от неожиданности уронил перо на пол и замер, не смея наклониться за ним. Чиновник уставился на вошедших. Оба офицера отсалютовали по форме, затем Елизар вынул из-за обшлага казенную бумагу с печатью и протянул советнику.

— Die Fahnriche der Russischen Flotte: OrMt… Owtshina-Schub-nikoff, — EleasaT und Ja…

Ja… Jablokoff, Joachim, — запинаясь прочел чиновник, — mit Bedinungsmannshaf t… [1]–  следуют в российскую армию…

Чиновник положил бумагу, вздохнул, почесал ухо.

— Ехать unmoglich. Невозможно! — сказал он. — Вчера там так стреляли пушки…

Стекла в окнах дрожали.

— Одно лопнуло! — добавил писец. — У госпожи Марты в гостиной.

— Францель! Помолчи! — строго прикрикнул чиновник. — Пиши, что тебе приказано.

1

Фенрихи русского флота: Ов… Овчина-Шубников, Елизар и Я… Я… Ябло-ков, Аким с услужающими людьми… (Шведско-немецк.)

— Ну и что с того, что стреляли? — вскинулся Аким. — Мы люди военные.

Чиновник недовольно взглянул на него. Что он мелет?

— Я не могу посылать городских лошадей туда, где они могут быть убиты.

— Так сегодня же не стреляют. — миролюбиво заметил Елизар.

— Ах, господа капитаны! — чиновник возвел глаза к потолку. — В городе остались всего четыре лошади: две на водовозке, две в пекарне. Остальных забрал господин русский фельдмаршал фон Меншиков.

— Вот этих и давайте, — спокойно сказал Елизар. — Тут не столь уж далеко: лошади завтра вернутся.

Чиновник от расстройства чувств даже в ухе пальцем засверлил:

— Наин, найн, нельзя! Тут уже дожидаются господа голштинские и датские полковники… И господин князь… Им надо добраться до датских войск…

— Ну и файн, отлично! Пусть сначала едут к нам в гости: мы же союзники… Отправляйте нас всех оптом… ан-гро, господин советник; за лошадей мы уплатим, да еще охранную записку дадим, что мы вернем их…

— Вернете, вернете! — чиновник явно приободрился. — Вон у меня — гора расписок!