Проделки Софии
Шрифт:
ИЗ КНИГИ ВЛАДИМИРА НАБОКОВА «ДРУГИЕ БЕРЕГА»
А вот еще помню. Мне лет восемь. Василий Иванович поднимает с кушетки в нашей классной книжку из серии Bibliotheque Rose. Вдруг, блаженно застонав, он находит в ней любимое им в детстве место: «Sophie n'etait pas jolie…»; [1] и через сорок лет я совершенно также застонал, когда в чужой детской случайно набрел на ту же книжку о мальчиках и девочках, которые сто лет тому назад жили во Франции тою стилизованной vie de chateau, [2] на которую Mme de Segur, nee Rostopchine [3] добросовестно перекладывала свое детство в России, — почему и налаживалась, несмотря на вульгарную сентиментальность всех этих «Les Malheurs de Sophie», «Les Petites Filles Modeles», «Les Vacances», [4] тонкая связь с русским усадебным бытом. Но мое положение сложнее дядиного, ибо, когда читаю опять, как Софи остригла себе брови, или как ее мать в необыкновенном кринолине на приложенной
1
«Соня не была хороша собой…» (франц.).
2
Усадебной жизнью (франц.).
3
Мадам де Сегюр, рожденная Ростопчина (франц.).
4
Сонины проказы», «Примерные девочки». «Каникулы» (франц.).
Об авторе этой книги
Париж Левобережье Сены. Люксембургский дворец. К югу от него простирается обширный сад — излюбленное место прогулок парижан. Фонтаны, статуи, скульптуры знаменитых художников писателей, поэтов, композиторов политических деятелей: Верлена, Шопена, Делакруа, Жорж Санд… Между памятником Ватто и Сен-Бева бюст графини де Сегюр. Маленькие парижане могут еще не знать, кто такой Сен-Бев или Верлен, но графиню де Сегюр знает, наверное, каждый школьник. По крайней мере, когда в 70-ых годах французские социологи проводили опрос среди школьников и просили назвать пять наиболее известных французских писателей, то наряду с Альфонсом Доде, Анатолем Франсом, Теофилем Готье и Ги де Мопассаном дети называли графиню де Сегюр. Графиня де Сегюр, урожденная Софья Ростопчина, родилась в 1799 году в Санкт-Петербурге, Ее отец, Федор Васильевич Ростопчин (губернатор Москвы во время войны 1812 года, тот, кому посвящены многие страницы книги «Война и мир») по преданию, сохранившемуся в семье, прямой потомок сына легендарного Чингисхана, бежавшего от гнева отца и осевшего на Руси. Вероятно это апокриф, так как по материалам гербовников основоположником семьи Ростопчиных считается крымский татарин Давыд Рабчака, чей сын, Михаил Ростопча в XV веке отправился служить в Московию. Федор Ростопчин с десяти лет был записан в Преображенский полк и в двадцать семь лет в чине капитан-лейтенанта начал свою службу при дворе наследника, будущего императора Павла I, которому верой и правдой служил и после его воцарения на престоле. Несмотря на всю свою подозрительность, Павел I питал неограниченное доверие к Ростопчину, поручил ему пост Министра иностранных дел и Генерального директора Почт. Павел I был крестным отцом Софьи Ростопчиной. С 1801 года Ростопчины поселились в подмосковном именье Вороново — вотчине размером с небольшое государство — 24 тысячи гектаров. Будучи убежденным монархистом, Ростопчин настороженно относился к либеральным реформам, проводившимся в начале царствования Александра I и в течение долгих лет безвыездно прожил в своем имении, занимаясь хозяйством и воспитанием пятерых детей.
Любимица отца, Софья или Софалетта, как он ее называл, к четырем годам болтала на французском, английском, итальянском и почти не знала русского языка. Строгость матери, строгость, граничащая с жестокостью в обращении не только с крепостными слугами, но и с детьми, особенно тяжела была для этой пылкой, эмоциональной девочки, острота чувств которой заставляла ее в пятилетнем возрасте, приходя в отчаяние от любого, даже пустякового своего проступка, восклицать: «Я не могу жить, я должна умереть и я умру!» А на увещевания сестры и слова, что так говорить грешно, пояснять: «Бог мне простит, ведь я так несчастна!»
Воспитание в семье было спартанским. Дети постоянно страдали от холода, голода и жажды. Софья и ее старшая сестра Наталья для утоления жажды пили воду из собачьих мисок, поскольку мать строжайшим образом запрещала есть и пить в перерывах между трапезами. В семейных преданиях сохранилась история о том, как на Пасху, получив в подарок крашеные яйца, дети разыгрывали их, запуская по наклонной доске. Выигрывал тот, чье яйцо катилось дальше. Софья, выиграв девять яиц, немедленно забралась в свою комнату и, утоляя постоянный голод, проглотила их в один присест.
Ее буйная фантазия и любовь к сочинению разных историй проявлялась с раннего возраста и очень веселила отца, твердившего, что девочка талантлива.
В 1805 году мать Софьи, Екатерина Ростопчина, урожденная Протасова, перешла в католичество. Для Федора Ростопчина, ревнителя православной веры, это было жестоким ударом. К жене он относился с трепетной любовью, но этот шаг расценил как «позорное действие». Тем не менее, уважение и доверие к жене не поколебалось и, прощаясь с детьми, при их отъезде из Москвы в 1812 — году, он наказывал им: «Во всем берите пример с вашей матери и в случае моей смерти слушайтесь ее как меня!» Под влиянием матери и по ее настоянию Софья в возрасте 13 лет стала католичкой. Триумфальные победы Наполеона, рост его могущества к 1805 году побудили Ростопчина вернуться к общественной жизни. Он стал писать страстные политические памфлеты, насыщенные ненавистью к Наполеону. В конце марта 1812 года, когда полумиллионная армия Наполеона сосредоточилась на берегах Немана и война с Россией была, по сути дела, предрешена, граф Ростопчин был назначен генерал-губернатором Москвы.
«Французы приписывали пожар Москвы au patriotism feroce de Rostopchine (дикому патриотизму Ростопчина)», — писал Лев Толстой. Соответствует ли это исторической истине — вопрос спорный, но то, что граф Ростопчин, вырвавшись с семнадцатилетним сыном из пылающей Москвы, отправился в Вороново и при приближении наполеоновской армии сжег свою усадьбу дотла, оставив в домашней церкви проклятие французам «…здесь вы найдете только пепел!» — это факт, не вызывающий сомнений.
После окончания войны Ростопчины поселились в Санкт-Петербурге. Считая себя героем, Ростопчин был поражен и оскорблен тем, что никто не признавал его таковым. О нем просто забыли. Император Александр I своей холодностью явно показывал, что не нуждается больше в его услугах. Ростопчин вынужден был подать в отставку. В то же время, попадая на лечение заграницу, он всюду оказывался желанным гостем и его везде встречали как героя. Король Франции Людовик XVIII во время первого визита графа Ростопчина во дворец сказал: «Если бы не вы, нас бы здесь не было!» С 1817 года вся семья Ростопчиных поселилась в Париже в роскошном особняке, ранее принадлежавшем наполеоновскому маршалу Нею. Для Софьи Ростопчиной, девушки легко смущающейся и краснеющей до корней волос, началась пора балов и выезда в свет. В начале 1819 года она выходит замуж за графа Евгения де Сегюра, представителя знаменитой французской фамилии, правнука прославленного маршала Сегюра.
За шестнадцать лет графиня де Сегюр родила восьмерых детей и потеряла одного из них, сына Рено, погибшего в младенчестве. Рождение последней дочери Ольги в 1835 году чуть не стоило ей жизни и превратило цветущую молодую женщину в тяжелобольную, на долгое время прикованную к постели, что вынудило ее вести очень замкнутый образ жизни привело к охлаждению между супругами. Однако тяжелая болезнь, сопровождающаяся изнурительными МНОГОСУТОЧНЫМИ приступами жесточайшей мигрени с временным параличом конечностей, не отразилась ни на живом характере графини, ни на ее стремлении быть самым близким другом своих детей. По воспоминаниям ее детей и внуков в доме всегда царила атмосфера не просто любви, а взаимного обожания. По утрам дети собирались в комнате матери, они любили смотреть, как она причесывается и завивает волосы, старшие подавали ей щетки и туалетную воду, младшие скакали и кувыркались на ее кровати, "твердой, как мешок с орехами", по выражению ее сына. Воспитание и образование детей стало делом всей ее жизни. Подчиняясь желаниям мужа, она, страдая от разлуки с детьми, вынуждена была отправлять мальчиков в пансион, но обучением девочек руководила сама, продумывая его и создавая свою систему, которую впоследствии описала в качестве пособия для родителей.
Дети росли и выходили на самостоятельную дорогу. Они разъехались в разные стороны, но она была все время то с одним, то с другим, с тем, кому больше была нужна в этот момент. Друзья детей становились ее друзьями. Так в доме появились литераторы, художники, дипломаты. Старший сын Гастон стал епископом и во время посещения Рима графиня де Сегюр неоднократно удостаивалась аудиенции Папы.
Жизнь посылала ей тяжелые испытания (слепота Гастона, смерть одной из дочерей-близнецов) и новые радости — свадьбы дочерей и появление внуков. Она жила то в Париже, то в Бретани в имении дочери виконтессы Френо, но самым любимым домом оставалось имение Нуэт, в Нормандии, куда каждое лето съезжались многочисленные внуки, обожавшие слушать рассказы бабушки.
Ей было 57 лет, когда две старшие внучки должны были уехать с родителями в Лондон и горько сетовали, что не услышат бабушкиных историй. Чтобы утешить девочек, она пообещала записывать свои рассказы и отправлять их в Лондон. Так были написаны «Новые сказки фей».
Однажды в Нуэте в присутствии своих близких друзей, клерикального публициста Луи Вельо и писателя Эжена Сю она разбирала почту. В посылке из Лондона вернулись ее манускрипты. Вельо попросил прочитать их вслух и графиня де Сегюр, смеясь, начала читать: «Жил был король Бенин…» Когда она кончила, Вельо воскликнул: «Сударыня, вы понимаете, что создали шедевр? Я хочу перечитать!» Она отдала ему листки и он удалился в свою комнату. Наутро Вельо объявил: «Это необходимо опубликовать. Я возвращаюсь в Париж, чтоб этим заняться». Графиня де Сегюр колебалась. Он убедил ее словами: «Подумайте о радости сотен детей, которые прочтут эти страницы!»
Книга «Новые сказки фей» появилась в печати в 1857 году. Успех был потрясающий. Знаменитое издательство «Ашет» предложило опубликовать все книги, которые будут ею написаны, оплатив их по очень высокой цене: по 15 сантимов за строчку. Для сравнения можно сказать, что в конце века один номер толстого ежемесячного журнала стоил 10–15 сантимов. И графиня де Сегюр принялась за работу.
О чем писать? О тех, кто вдохновил ее на этот труд, о ее любимых внучках Камилле и Мадлен. И вот Нуэт превращается во Флервиль и она описывает жизнь своих девочек, невольно вспоминая собственное суровое детство. Конечно, нет прямой аналогии между г-жой Фишини и Екатериной Ростопчиной, но, несомненно, писательница воспроизводит картины своего детства. Некоторые сцены, например история с ежиками и прудом списаны с натуры: героинями этого трагикомического происшествия были ее дочь Ольга и дочь сторожа охотничьих угодий. Она пишет без плана, без продуманного заранее сюжета. Она изобретает свой жанр письма — полуроман, полупьеса. Детям так интереснее. Ничто так не раздражает детей, как непонятное слово или оборот, который требует объяснения. В этом случае они могут бросить читать книжку. Ей не нужно проникать в детскую психологию — это для нее открытая книга. Не в этом ли секрет ее успеха?