Продолжение поиска (сборник)
Шрифт:
У Салеха Исмайловича все под рукой, даже сейф, стоящий позади и чуть левее кресла. Он достает оттуда с десяток фотокарточек, протягивает мне:
— Посмотри, дорогой, кого из них с Мирзоевым вчера видел?
Фото удачное, я без труда узнаю мирзоевского собеседника.
— Правильно, — подтверждает Салех Исмайлович, словно он, а не я видел этого мужчину в чайхане.
На обороте фотокарточки надпись: Мамедов Рагим Фатулла оглы.
— Не удивляйся, что раньше тебе не показывал, сам до вчерашнего вечера не знал, что Мамедов и Гызыл Рагим один и тот же человек, — пояснил Салех Исмайлович. — Теперь расскажи, дорогой, все подробно расскажи.
Внимательно выслушав мой несложный отчет, Салех Исмайлович
— Везучий ты.
— У нас в уголовном розыске все такие, — смеюсь я. — Только в чем мне вчера повезло, разве что чаю вперед на месяц напился?..
— Ты не знаешь, зато я знаю. Гызыл Рагим, как джейран, осторожный: сколько времени Мирзоевым занимаемся, ни разу их вместе не видели. Мог и вчера не приехать. Я уже начал опасаться: в чем-то ошиблись, вспугнули… Мирзоев большую партию приготовил «налево», теперь не сомневаюсь: для Гызыл Рагима. Тот через подставных лиц в бакинском хозрасчетном цехе всеми делами заправляет. Коммерция — на копеечном ширпотребе, а прибыль — крупное предприятие позавидует. Мирзоев обычный жулик, примитив; Рагим башковитый человек, прирожденный хозяйственник, если бы для государственной пользы старался, цены бы ему не было.
Кресло перестало скрипеть; Салех Исмайлович, задумавшись, смотрел мимо меня. Когда он опять заговорил, и в тоне, и в выражении его лица произошла разительная перемена: будто не сотрудник милиции, начальник ОБХСС, а просто зрелый, многое повидавший человек, не связанный никакими должностными обязанностями, делится своими наблюдениями и мыслями.
— Оказывается, Мамедов Рагим раньше здесь работал, на этой же фабрике и тоже замдиректора; был на отличном счету: деловой, добросовестный, в директора его прочили. Потом заварил историю: развелся с женой, чтобы на сотруднице, своей подчиненной, жениться, а та тоже семейная — муж, дети. Получился громкий скандал. Стали его по разным инстанциям песочить. Так ему и надо, сукину сыну, — свою семью разбил, в чужую влез, — но ведь одно дело голову отрубить, а другое — четвертовать. Знаешь, как это бывает, разом такая история не кончается, а пока она тянулась, он и работу завалить успел. В конце концов сняли его с треском.
— Он обиделся и превратился в Гызыл Рагима?
Салех Исмайлович покачал головой и, не принимая моей иронии, серьезно сказал:
— Молодой ты еще, прямолинейно судишь. Рагим пять лет в «золотого» превращался. А бывает, человек и сразу ломается, если характера нет. Народ как говорит: «В гору идешь, под гору катишься». Думаешь, я Мамедова оправдываю? Ни в коем случае. На этот счет тоже мудрая пословица есть: «Не тот конь плох, что в реке спотыкается, а тот, что стоит перед ней как вкопанный». Опять-таки от семьи много зависит, от жены. Это же только кажется, что наши кавказские женщины голоса не имеют. Голос-то, может, действительно они редко падают, зато в серьезных делах мы всегда в их сторону косимся, ради них и на хорошее, и на плохое идем. Та женщина, сразу видно, не из порядочных, раз мужа и детей бросила. Сам подумай, разве приличная жена, тем более мать, может так поступить?
«На такой вопрос однозначно не ответишь», — подумал я, но Салех Исмайлович в моем ответе не нуждался.
— Конечно, нет, — убежденно сказал он. — Значит, и без ее влияния не обошлось. Побрякушки давай, тряпки давай, то давай, это давай… А где ему взять? Был уважаемый человек, была семья, дом… Вдруг бац, ничего не осталось. Как в таких случаях люди поступают? Не знаешь? Я знаю. Настоящий мужчина снова в гору пойдет и еще выше поднимется. А бесхарактерный, тряпка, вниз побежит… Почему? Потому что легче и быстрее…
Салех Исмайлович удовлетворенно откинулся в кресле и тут же резко подался вперед, грудью на стол.
— Что я делаю?! У тебя время отнимаю, у себя время отнимаю. Две ведущих службы чем занимаются? Какому-то жулику косточки перемываем… Ай, как нехорошо… Извини, дорогой, спасибо тебе, — обе руки опять тянутся мне навстречу, но теперь это жест прощальный.
Вернувшись к себе, я забываю о Гызыл Рагиме. Мое внимание целиком поглощает «похититель тигренка». Я кладу перед собой тонкую папку с несколькими документами, аккуратно подшитыми и пронумерованными. Уголовное дело, приостановленное «за необнаружением преступника». А он, оказывается, разъезжает на мотоцикле.
После беседы с Егором Тимофеевичем абстрактное понятие «неизвестный преступник» материализовалось в конкретное лицо с рядом примет. Теперь я имею возможность его искать.
Прежде всего нужно выяснить, не «наследил» ли «наш мотоциклист» где-нибудь еще? Поэтому начинаю с того, что зовется делом техники, но только в буквальном смысле. В течение нескольких минут информационный центр министерства внутренних дел республики в ответ на мой запрос сообщает: «6 ноября, днем, в поселке „8-й километр“ г. Баку совершена кража из квартиры. По имеющимся сведениям, преступник подъезжал к дому на мотоцикле с коляской, который затем использовал для транспортировки украденных вещей». Перечень похищенного был небольшим, но туда входил японский транзисторный приемник, а он один стоит немалых денег. Если допустить, что в Баку действовал тот же мотоциклист, то улов у него оказался побогаче, чем здесь, у Саблиных. Впрочем, оснований для такого допущения маловато: Баку не Каспийск, в городе с миллионным населением обстоятельства кражи могут совпадать, ничего не доказывая.
Затем я звоню в нашу ГАИ и прошу подготовить список лиц в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, имеющих мотоциклы или права на их вождение. Конечно, в этом списке будут только местные жители, но ведь нам иной раз приходится искать иголку и в том стоге сена, где ее не могло быть вовсе, зато наверняка исключить его из дальнейшего поиска.
Трудно возвращаться к начатому неудачно. Пока я корпел над планом предстоящих действий по уголовному делу «о краже из квартиры Саблиных», в комнате образовалась дымовая завеса. Сквозь нее едва различим плакат с изображением черепа и дымящейся сигареты. А жаль, ведь он очень поучителен. Идея развесить эти красочные плакаты по всему горотделу пришла нашему замполиту Фаилю Мухаметдинову. Хорошая идея. Первое время как взгляну на стенку, так мурашки по спине, а потом ничего, привык. И обитатели других кабинетов, по-моему, тоже свыклись. Как-то вскоре после торжественного расклеивания этих плакатов («наступать, так широким фронтом», — сказал Фаиль) я застал его за любопытным занятием: он стоял нос к носу с черепом, и плакатная струйка дыма выглядела жалкой по сравнению с тем, что удавалось выпускать замполиту.
— Соревнуемся? — спросил я.
Фаиль смутился, а потом, рассмеявшись, сказал:
— Вырабатываю иммунитет. Плакат, в общем-то, отличный. Разве нет?
— Впечатляет, — осторожно согласился я, а он безнадежно махнул рукой:
— Черта с два. Никто у нас курить, по-моему, не бросил.
И все-таки определенную пользу плакат принес. Как выразился Шахинов, некурящим он доставил и продолжает доставлять много тихой радости. К ним относится и мой сосед Эдик Агабалян, поэтому, прежде чем отправиться к Кунгарову, я настежь открыл окно.
Вовремя я это сделал: в дверях сталкиваюсь с входящим Эдиком. Впрочем, если быть точным, ударяюсь об него. И это, поверьте, чувствительно. Особенно после того, как он отдохнул на курсах повышения квалификации. Эдик не великан, но природа компенсировала рост чрезвычайно высоким удельным весом тела. Наверняка оно наряду с кальцием, фосфором, углеводами и белками содержит какую-нибудь разновидность скальных пород. Недаром он родом из Карабаха. А в лице у него никакой жесткости, оно всегда улыбчиво, и большие оленьи глаза взирают добродушно.