Продолжение поиска (сборник)
Шрифт:
— Ничего, следите за программой, ведь «Четырех танкистов и собаку» повторяли раз пять.
— Что это вы стоите? — опомнилась хозяйка. — Располагайтесь где удобнее. У меня такое предчувствие, что Валентин явится сегодня вовремя.
— Может быть, и вы, простите, не знаю, как вас…
— Жанна.
— Может быть, вы, Жанна, тоже мне сумеете помочь? Дело в том, что на вашей даче целую неделю орудовал преступник…
— А вы откуда знаете? — с интересом спросила она.
— По долгу службы. Я, собственно, из уголовного розыска.
— А
— Абсолютно.
Я протянул удостоверение, она мельком глянула в него:
— В натуре вы гораздо лучше.
Меня уже порядком раздражал и нескончаемый шейк, и легкомысленная манера этой девочки-женщины вести беседу, и сигарета, неуклюже торчащая из пухлых губ. Однако меня сюда не звали, и в чужом монастыре своих порядков не устанавливают.
— Вы часто бываете на даче?
— А что мне там делать зимой? Вот Валентин туда таскается. Не знаю зачем, могу только догадываться… — с неожиданной злостью сказала она и тут же осеклась, видимо, вспомнила, откуда я появился. — Во всяком случае, меня это совершенно не интересует. Я же сказала: у нас каждый живет как хочет. Полная свобода.
— Прекрасная штука свобода. За нее борются, а у вас все так мирно уладилось, не удержался я.
— Да, — без тени юмора согласилась Жанна, — у нас получилось. Знаете, по-моему, в наше время ревнуют только дураки, верно? У Тамарки, моей подруги по техникуму, муж настоящий тиран, шагу не дает ступить. Мне ее, бывает, ну просто до слез жалко. А она ничего, терпит. Я бы на ее месте…
— Значит, говорите, Валентин на дачу ездит? — перебил я. — И часто?
— Когда как, по настроению.
— С друзьями, наверное?
— Друзей у него нет, убежденно сказала Жанна. — Я вам говорила о приятелях, с ними и ездит.
— Кстати, этот молодой человек, Саша, тоже из Валиных знакомых?
— Это мой друг. Со своими приятелями Валентин меня не знакомит. Гордиться нечем.
— Муж ваш, кажется, в НИИ работает; ребята там отличные, возразил я.
— Вот именно, — согласилась Жанна. — Только мой их терпеть не может. Они для него маменькины сынки. А по-моему, он им просто завидует.
— Чему же?
Валя без матери вырос, — впервые за время нашего разговора при упоминании мужа в голосе Жанны прозвучала теплая нотка, но тут же исчезла. — Отец его за двоих избаловал, а ему все равно мало. Все считает себя обделенным. Да, — вдруг вспомнила Жанна, — а этот мошенник на нашей даче много заработал? Вы его еще не поймали? Между прочим, Валентин сам хотел узнать подробности в милиции. Он не звонил вам?
— Не звонил. А со своими друзьями вы на даче не бываете?
— Валентин мне ключей не дает.
Она надула губки, как закапризничавший ребенок.
Я собирался выяснить у нее, кто же составляет круг Валиных знакомых, которыми нельзя «гордиться», но не успел.
Хлопнула входная дверь, и в комнате появился Саша.
Так я подумал в первое мгновенье, уж очень вошедший парень напоминал Сашу и ростом и одеждой. Особенно одеждой: та же коричневая замшевая куртка и полосатая сорочка с широким ярким галстуком.
— Прорезался… — безразлично констатировала Жанна.
Так говорят, глядя в окошко, например: «дождь идёт». Я догадался, что это и есть Валентин.
И на него природа не поскупилась: рослый, широкоплечий, с нежным по-девичьи цветом лица, высоким лбом и пунцовыми губами. Правда, губы бантиком в сочетании с аккуратной ямкой на круглом подбородке придавали лицу выражение заносчивое и нерешительное.
Не обращая на меня внимания, как будто кресло, в котором я сидел, пустовало, он подошел вплотную к дивану, резким щелчком выключил магнитофон.
— Сколько раз говорил, что не желаю терпеть твоих друзей в своем доме!
Ого, Валя совсем не так миролюбив, как его супруга. Мне показалось, что он начнет сейчас бодаться, и, судя по всему, было чем.
— Это твой гость, — усмехнулась Жанна, не изменяя полулежачей позы. — Между прочим, из милиции.
Он повернулся ко мне и тоном ниже, но с прежними агрессивными нотками в голосе спросил:
— Чем обязан?
Быстро она его укротила, а мне это удовольствие еще предстоит.
— Не хотел вас беспокоить, Валентин Матвеевич, вызовом. Думал: время позднее, застану дома, выясню кое-какие подробности в отношении дачи. Если помешал, прошу прощения, — я поднялся. — Завтра с утра жду вас в горотделе.
— Для чего я вам понадобился? Таскать себя по милициям из-за какого-то мошенника я не позволю. Хозяин дачи — отец, вот и обращайтесь к нему.
Последняя фраза содержала явный подтекст: «К нему-то вы больше не сунетесь…».
А мне, действительно, незачем беседовать с Титаренковым-старшим, раз он давным-давно на даче не появлялся да и вообще интересующей меня информацией не располагает. Зато Валентин, судя по всему, может оказать существенную помощь в установлении Айриянца. Нужно только преодолеть недружелюбие хозяина, которое могло объясняться не желанием что-то скрыть от уголовного розыска, а нездоровой атмосферой в семье. Поэтому реплику об отце я оставил без внимания и добродушно сказал:
— Зачем же вам таскаться, Валентин Матвеевич? Это же мне надо найти преступника. Я и притащился, жаль, что некстати. Если не возражаете, могу зайти завтра. Сюда или на работу, где вам будет удобнее.
— Чего уж там, раз пришли. — Он снисходительно улыбнулся. — Опрашивайте — отвечаем.
Мы уселись рядышком, и я не заставил себя ждать.
— У кого находились ключи от дачи?
— Никому я их не давал, — немедленно ответил он.
С первого же ответа я почувствовал напряженность собеседника, знакомую по многочисленным допросам. Она возникает чаще всего по двум причинам: боязни проговориться или официальной обстановки. О последней не могло быть и речи. Что же Валентин хочет утаить? Уж не передачу ли кому-то ключей, ведь мой вопрос можно было понять и так.