Продолжение поиска (сборник)
Шрифт:
— He-а. Когда все станет ясно, тогда и напишу.
— Упрямый ты, — опять запыхтел сигаретой Рат.
— Да и некогда мне писаниной заниматься. Сам же пять дней дал. Вот за неисполнение задания в срок готов любую объяснительную писать.
— Ну, ну… — согласился Рат. — А действительно уложишься?
— Уложусь.
— Тогда топай. — И совсем миролюбиво закончил: — Я сегодня буду в исполкоме, сам объясню ситуацию.
От Кунгарова я направился на фабрику-кухню. Она находится на порядочном расстоянии от юротдела, и потому мы там редко обедаем. Сегодня это обстоятельство меня особенно устраивает, меньше
Время обеденного перерыва для большинства учреждений на исходе, в огромном зале малолюдно. Хотя ресторан днем превращается в столовую, посетителей обслуживают официантки. Ищу глазами свою знакомую, Марину, чтобы выбрать столик наверняка, не пересаживаться потом в «зону» ее обслуживания. По графику она должна работать сегодня в первую смену.
Мне не повезло. Марины в столовой не было: или заболела, или поменялась сменами. Но необоснованная жалоба Валентина Титаренкова словно прибавила мне энергии. Так и не пообедав — а готовят здесь хорошо, — я поехал к Марине домой.
Оказывается, сын у нее заболел, насморк, температура. Тот самый паренек, которого мы с Аллочкой — инспектором детской комнаты, в прошлом году из преступной компании вытащить успели, в последний момент.
Я борща тут наварила, никогда такого не ели, — предложила хозяйка.
— Адмиральский? — пошутил я, но попробовать стоически отказался. — Ищу одного типа. Он у вас в ресторане появлялся. На прошлой неделе. А может, и раньше заглядывал.
Я старательно описал предполагаемую внешность Айриянца, но Марина такого не помнила. Зато она мигом узнала Валентина Титаренкова, стоило мне только набросать его портрет.
— Часто у нас бывает. Развязный такой. С музыкантами якшается, с Жориком, певцом, друг-приятель. Девочки наши некоторые с ними на дачу шлендали. Жорку даже администратор предупреждал, чтоб девчонкам головы не задурял, потому как на работе находятся. Тогда они с приятелем энтим, с дачей, за гостьями ударять стали. Правда, последнее время соловей наш поостыл к бабонькам, вроде бы жениться собрался. Жорик, он осторожный. Раз надумал жениться, видать, не хочет, чтоб о нем дурное болтали. А ваш знакомый на каждую юбку глаза лупит. И ко мне подбивался, но я его быстро наладила. «Я хоть и безмужняя, — сказала, — да одного постоянного имею, и мужик он покрепче тебя во всех смыслах; если шибанет ненароком, всю остальную жизнь о бабах только мечтать будешь». Так я его и отшила.
— И правильно сделали, — весело сказал я.
Цепочка вроде бы замкнулась. Я почти уверен: Валентин оставил ключи своему напарнику по «дачным вылазкам», а Жорик за соответствующее вознаграждение стал участником махинации, так сказать, невидимым, на то и осторожный он человек. В работе уголовного розыска многое держится на «почти уверенности», абсолютная должна появиться у следователя и получить юридическое закрепление в суде.
— Вот еще что, — сказала Марина, — девочки наши болтают, будто отец этого шалопая большая шишка. Не знаю уж, правда или нет.
— Отец действительно очень уважаемый человек. Да и вы его, наверное, знаете. Титаренков, бывший архитектор Каспийска.
— Матвей Павлыч?! — всплеснула руками Марина. — То ж золотой человек.
Любопытство сменяется искренним состраданием.
— И Матвею Павлычу с сыном не повезло, — вздохнула она. — Надо же, целый город поднял, а сына не сумел. Рано он без жены остался, совсем уж больную сюда привез. Не помогло ей солнышко наше, уж поздно было. А без матери, видать, как и без отца, трудно дети людьми становятся. Неужели серьезное что натворил?
— Вы неверно меня поняли, никакого преступления Валентин не совершал, — объяснил я. — Наоборот, кто-то воспользовался его доверчивостью и легкомыслием. Вот того я должен найти. Ну и сыну Титаренкова, я вижу, без внушения не обойтись. Что ж он, в самом деле, павианам подражает…
Марина расхохоталась, а я и хотел, чтобы наш разговор закончился в шутливом духе: надо было разрушить ее впечатление о моей заинтересованности младшим Титаренковым. Я по-прежнему надеялся, что ничего серьезного он действительно не натворил, а поэтому именно мне, сотруднику милиции, защитнику «жизни, здоровья и достоинства граждан», следовало проявлять максимум осторожности, чтобы не бросить тень на гражданское достоинство Валентина Титаренкова, которое я призван защищать. Разумеется, в известных пределах, поскольку его нравственный облик не вызывает симпатий и тут уж не мне, а ему нести за это моральную ответственность.
Вернувшись в горотдел, я позвонил в институт; И в этот момент опять вспомнил о несправедливой жалобе. «Ай да Валя, ай да молодец, — думал я, набирая номер его служебного телефона. — Прикрыл ты своей персоной преступника».
В трубке его голос:
— Слушаю.
Тон, каким он разговаривает, соответствует выражению его лица: заносчивому и в то же время нерешительному.
— Здравствуйте, Валентин Матвеевич! Звоню, как договорились. Да, да, это я опять беспокою. К пяти подъеду. За квартал на противоположной стороне, «Волга», два нуля тридцать четыре. Ключи, пожалуйста, не забудьте.
Поначалу он растерялся, не ожидал, видимо, моего звонка, решил, что отстал уголовный розыск, будет искать без его помощи, а там найдет ли и когда… А потом взял себя в руки, даже пошутить изволил: «Серая в яблоках?» Это он про «Волгу».
Разжился наш уголовный розыск новой автомашиной. В прежней «Победе» хоть и стучало мощное сердце — двигатель с грузовика, — дряхлое тело не желало подчиняться его ритму; корпус вибрировал и дребезжал так, что порой казалось: вот, сию минуту рассыплется.
Час «пик» в разгаре. На улицах заметно прибавилось людей и машин. Особенно резво снуют таксомоторы и «Жигулята». Не знаю, отчего и когда возник антагонизм между автопрофессионалом и автолюбителем, но еще относительно недавно он носил скрытый характер. Личные «Победы», ЗИМы, «Москвичи» не выделялись из общей массы, как нашкодившие школьники, старательно прятались под единой униформой. Теперь, когда нашествие ВАЗов всех цветов радуги захлестнуло даже небольшой Каспийск и каждый из них словно отмечен печатью собственника-индивидуалиста, дух соперничества между профессионалом и любителем достиг степени парадоксальной непримиримости. Иной раз едешь в такси и диву даешься: кроет шеф «Жигулят» на чем свет стоит, а потом вдруг выясняется, что он и сам владелец одного из них. Однажды я не выдержал, спросил: «А когда в своей ездите, небось таксистов ругаете?» — «Еще как, — серьезно ответил он, — за их пронырливость нахальную».