Продолжение поиска (сборник)
Шрифт:
— Что вас рассмешило? — поинтересовался я.
— Ничего особенного. Просто я подумал… Вы так странно смотрели на море… Наверное, пишете стихи втайне от своих милицейских коллег?
— Да, поэмы.
Тон у меня поневоле получился злым, хотя вопрос о стихах не мог задеть моего самолюбия. Стихов я никогда не писал. Стихи сочиняет наш замполит Фаиль Мухаметдинов и регулярно публикует их в горотдельской стенгазете. Меня обозлило другое: насмешка обывателя, подсмотревшего у своего ближнего какую-то непосредственную и потому предосудительную реакцию. Я давно заметил: обыватели —
— Куда теперь?.. — опросил я.
— За пионерлагерем сверните налево и до конца дороги.
Проулок привел нас к месту назначения. Невысокий каменный заборчик закрывал участок И дом только с фасада, с остальных сторон — железные столбики, обтянутые проволокой.
— Этот замок обыкновенным гвоздем открыть можно, — сказал Валентин Матвеевич, распахивая калитку.
— В замке остались бы царапины, — сказал я.
— И вы сумеете их обнаружить?
— Если возникнет такая необходимость.
— Да, да, я читал. У милиции высокая техническая оснащенность. Задаю вопросы, как Простофиля Уотсон мудрому Холмсу.
— Действительно, совершенно никчемные вопросы. Мошенник открывал ключом, а не гвоздем.
— Ну это еще бабушка надвое сказала, что там могло кому померещиться.
— Конечно, — согласился я. — Покупателям могло даже показаться, что они входили в калитку, а на самом деле им приходилось лезть через забор.
Переговариваясь таким образом, мы прошли по узкой дорожке, обсаженной кустами легустры, к небольшому дому. Широкие окна веранды, свободные от обычной «решетки» деревянных переплетов, яркие, со вкусом подобранные цвета раскраски придавали домику воздушность.
Валентин щелкнул замком, и мы вошли внутрь. Сразу запахло алкоголем, как в бакинском дегустационном баре марочных вин. Впрочем, неудивительно. В батарее опорожненных бутылок, стоявших на полу веранды, на дне оставалось незначительное количество жидкости.
— Это те самые, что появились без вашего ведома? — спросил я, подняв одну из бутылок. Не первую попавшуюся, а ту, что меня заинтересовала чернильным штампом на этикетке.
— Это мои, — с вызовом ответил он. — Сухой закон как будто еще не принят.
— Правильно, но меня интересует не содержимое, а сама бутылка.
Моя постоянная готовность формально согласиться с любой его репликой, видно, очень раздражала Валентина, но я не испытывал по этому поводу угрызений совести. Он всеми силами пытается помешать мне обнаружить преступника, и потому пусть себе бесится. Его раздражение входило в мои планы. Я нарочно долго изучал бутылку, хотя сразу понял, как мне повезло.
Он опять не удержался от насмешливо-покровительственного тона:
— Думаете, преступник оставил вам отпечатки пальцев?
— Нет. Наша фабрика-кухня оставила свой штамп.
Я прочитал вслух:
— «Каспийский трест ресторанов и кафе, фабрика-кухня городского Дворца культуры».
Это была такая деталь, ради которой действительно стоило сюда тащиться. Нежданно-негаданно я получил веское основание для своих импровизаций, теперь уж они наверняка будут выглядеть убедительными. Валентин явно смешался, даже потянулся за бутылкой, потом неуверенно предположил:
— Возможно, ее и в самом деле привез этот…
— Айриянц, — подсказал я.
— Ну да.
— Но вы же сказали: это ваши?
— Ошибся. Не могу же я точно знать, какие мои, какие чужие… Запоминать их, что ли?
— Не удивляйтесь моей дотошности, эта бутылка со штампом кое-что уточняет, — объяснил я. — Водку можно купить в магазине, а купили в ресторане, верно? Рассуждаем дальше: на фабрике-кухне Дворца культуры продажа спиртных напитков «на вынос» практически исключается, там насчет этого очень строго, не то что в других ресторанах и забегаловках. Такую услугу могли оказать только хорошо знакомому человеку, который не подведет. Если бы ее купили вы…
— Я же сказал: не моя.
— Или кто-нибудь из ваших друзей, — как бы между прочим вставил я, но он опять решительно перебил:
— Нет, нет.
— Остается Айриянц.
— Наверняка он.
«Уже и наверняка, — подумал я, — лишь бы от дружка подозрения отвести. Посмотрим, как ты дальше запоешь».
— В том-то и дело, — продолжал я. — Отсюда вывод: Айриянц побывал в ресторане фабрики-кухни, и там его кто-то хорошо знает.
Парень смотрел на меня как зачарованный. Кажется, я действительно поразил его воображение. И впрямь как Холмс наивного доктора своим дедуктивным методом.
— Вот что, Валентин Матвеевич, вы распишитесь на наклейке в подтверждение, что я изъял у вас именно эту бутылку. Она понадобится.
Он как во сне, замедленными движениями взял у меня авторучку и старательно вывел свою подпись: витиеватую и длинную.
Бутылка, не говоря уж о подписи на ней, нужна была мне как прошлогодний снег. Штамп просто подтверждал уже полученные мной сведения. Не более. А к Айриянцу бутылка скорее всего не имела никакого отношения. Жорик мог привезти ее на дачу когда угодно, может быть, к возвращению Валентина из командировки, а в воскресенье мошенника и след простыл. Сценку я разыграл специально для Валентина Матвеевича. Хотел убедить его, что розыск идет по верному пути, и самому лишний раз убедиться в этом. Не окажись здесь бутылки со штампом, пришлось бы искать другой повод, но цейтнотную ситуацию для Титаренкова я все равно бы создал.
— А комнаты смотреть будете? — вдруг спросил он.
— Зачем? Здесь, на веранде, гораздо светлее, и я нашел то, что искал. Наперекор вашему бородатому анекдоту, — улыбнулся я. — Давайте-ка выйдем на свежий воздух.
Небо быстро темнело. Начали появляться звезды. Зимой сумерек здесь не бывает.
«Если все пойдет гладко, еще сегодня установлю мошенника. Тогда завтра Рат получит его тепленьким».
Подумав об этом, я словно услышал одобрительное кунгаровское «ну, ну…». Но пока рядом находился не Кунгаров, не союзник и друг, и даже не просто незаинтересованный свидетель. И я только начал спектакль, в котором Валентину Титаренкову тоже предстояло сыграть роль.