Продвинутый аккаунт
Шрифт:
Два дракона и недоведённая «П» мешали нажимать нужное.
«Вы достигли 81-го уровня!»
В жопу себе уровни затолкайте свои сраные!
— Лена! — затравленно как-то позвал отец и утёр кровищу с подбородка.
Под красным разводом на экране словно бы набухла загадочная функция «удалить». Всё ещё мутным взглядом Пашка вдруг случайно скользнул по откатившейся отвёртке снова. Вспомнил, как она торчала из его бока, вспомнил
Он обделался, обделался от страха из-за этого припизденного алкаша… Он вообще бы умер, если бы не игра… Отец в натуре всадил ему грёбаную отвёртку под рёбра! Его, срань господня, родной батя!
Лютая злость вскинулась внутри, словно бы начал извергаться вулкан.
Эмблемы дракона, недоведённой «П» и перевёрнутого «игрека» помешали мотнуть назад. И Пашка, закусив губу от удушающей ярости, ткнул в «удалить», и стал бить мокрым от крови большим пальцем по оплате в сто тысяч баллов раз, второй, третий, четвёртый… Пока бубнящие, растерянно-перепуганные слова ненавистного отца не смолкли.
И в квартире не стало тихо.
Из-под кровати опасливо высунулась морда ошалевшего, выпучившего глазища кота Стержня.
На экране «Дополненной реальности» под пальцем Пашки завертелась впервые объёмная, обведённая в круг, отзеркаленная перевёрнутая нота, победно сверкающая гранями при вращении под мазком багровых капель.
На залитом кровью так, словно тут разделывали свинью, паркете осталась отвёртка с оранжевой ручкой.
А отец, когда Пашка медленно как-то и словно бы почему-то нехотя поднял взгляд от нового своего, первого в соответствующей строке и когда-то очень желанного достижения, весь, как был, куда-то пропал.
Только отпечатки его окровавленных рук остались на дверцах коридорного шкафа.
Глава 21
Перевернутая отзеркаленная нота
Пашка перевёл взгляд на другую маму, и, разбив перевёрнутую отзеркаленную ноту, убрал у неё перелом носа и сотрясение мозга. Осталось три тысячи двести восемьдесят восемь баллов.
Отсутствие отца стелило в воздухе какой-то холодок.
И ещё жутко, кошмарно воняло говном.
Кое-как Пашка поднялся, поскальзываясь в кровяке. Голова закружилась. Это что, всё из него натекло?
Другая мама села, и тут же, охнув, метнулась к сыну, начав ощупывать его лицо и руки. В панике задрала футболку там, где была продырявлена вымокшая от крови ткань.
Потом огляделась.
— Где он?
— Ушёл, — процедил Пашка, и телефон в руке вздрогнул от вибрации.
— Ты живой? Целый? Ничего не сломано? Выступает холодный пот?
— Я нормально. Нос, кажется, разбил.
— Я тоже… — нервно хихикнула вдруг другая мама. — Ступай в ванную. Переоденься. Я позвоню в полицию.
— Зачем? — испугался
— Чтобы он не приходил больше. Такого не повторится. Хватит дрожать. За это он ответит. По всей строгости закона.
В ванной Пашка с отвращением стянул грязные вонючие спортивки и трусы. Дерьмо начало подсыхать, оно облепило всё, и было куда хуже крови. Унизительнее.
Ярость снова сжала на секунду Пашкины внутренности. Телефон вздрогнул.
Он поспешно затолкал штаны в стиралку. Залез под душ.
Злость проходила, уступая место чему-то тёмному, пустому и сосущему.
К тому же что-то болело в теле, и перед глазами то и дело плыло. Надо почитать справочник на предмет неявных повреждений. И восполнить потерю крови.
На фига матери менты?
Блин.
Устроят тут…
Обмывшись как следует и стараясь не наступать в зловонные комки, часть которых легла горкой в слив и не сразу ушла в канализацию, Пашка сел на дно ванны, не выключая воду. И уставился в ржавый подтёк на эмали, прочертивший полосу от отверстия прямо под краном.
Это что вот он сделал? Куда делся отец?
Он же должен был куда-то деться. Не мог же он просто взять и пропасть?
В брюхе заворочалось что-то холодное, морозом прошедшее по всему телу, несмотря на струи горячей воды.
То самое слово, которое больше всего подходило, Пашка гнал от себя всеми возможными силами.
Он не убивал отца. Это отец едва не убил его. Он всадил ему в живот отвёртку и вспорол желудок! Пашка бы двинул кони, если бы не скачал раньше «Дополненную реальность». Убийца — он, безумный алкаш-отец! А Пашка… он просто защищался. Защищал себя, мать, дом… Он не убивал отца, он просто его убрал, убрал из… своей жизни. И из жизни других.
Не убил, нет! Если кого-то убить, остаётся тело. Труп. Мёртвая оболочка. Если нет мертвеца, то не было и никакого убийства.
Пашка не втыкал в отца нож, не ломал ему шею, не разбивал ему голову, не топил в воде, не сбрасывал с высоты… Он не убивал, не убивал никого!
Просто…
Младший Соколов рывком прибавил мощность горячей воды, и из лейки душа полился уже почти кипяток. Кожа раскраснелась, как у рака в кастрюле, но всё равно было холодно. Пашку бил озноб.
— Не убивал. Я никого не убивал. Не убивал…
Он взялся раскачиваться из стороны в сторону.
Заляпанный кровью телефон на стиралке показался зловещим оружием. От одного его наличия в крохотной ванной комнате теперь словно бы становилось темнее.
Другая мама постучала в дверь и сказала, что принесла чистые вещи.
Потусторонняя заботливость вывела Пашку из транса, и он наконец-то выбрался из ванной. Зеркало запотело. Запах фекалий всё ещё отравлял воздух.
Он забрал с поставленной к двери табуретки шмотки. Оделся. Как-то нехотя, словно бы с отвращением взялся за телефон. Сначала протёр его полотенцем от крови, потом — протёр ещё раз полотенцем уже влажным.