Продюсер козьей морды
Шрифт:
– Не совсем так, – занудил Леня, – никаких лаков! Речь шла о краске!
– Это одно и то же! – опрометчиво заявил я.
– Вовсе нет! – возмутился химик. – Сейчас объясню разницу!
Понимая, что беседа рискует затянуться на пару часов, я быстро воскликнул:
– Леня, у тебя есть немного той краски?
– Увы, – грустно ответил Леня, – она никому не нужна. Непригодна для оборонных целей, на радары не влияет, действует лишь визуально, при определенном угле падения света…
Я шел к метро, молча слушая Леню – перебить его невозможно, пусть уж выговорится. Перед входом в подземку я сумел вклиниться в лекцию приятеля:
– Если я правильно тебя понял, предмет, выкрашенный чудо-эмалью, делается невидимым для зрителя?
– Да, но только если свет падает прямо.
– Отлично! Дай мне баночку
– Бери, – неконфликтно согласился Леня, – краска никому не нужна, я ее дорабатываю, мелкие частицы…
– К тебе приедет парень по фамилии Морелли, – невоспитанно перебил я ученого, – объясни ему, как наносить состав.
– Ладно, не беспокойся, – сказал Леонид, – если больше говорить не о чем, тогда пока, мне надо работать.
Я стал звонить Маре. Леня уникальный человек, наверное, единственная абсолютно нелюбопытная личность на свете, ему нет никакого дела до того, что за предмет собрался красить Ваня Подушкин. Я завидую Леониду, он настолько поглощен своей работой, что не видит ничего вокруг. Интересно, он заметил отсутствие Кати, сообразил, что жена его бросила, или до сих пор считает себя главой семьи?
Выйдя на перрон, я растерялся. И куда теперь ехать? Где искать Ивана Павловича Подушкина? Ситуация с Ниной Чижовой прояснилась до дна. Школьницы Люда и Варвара решили отомстить мне, ни о каком другом сыне писателя они не слышали. Здесь нить оборвана, вернее, ее и не было. Нюра Кондратьева, которая предположительно родила моего брата, мертва. Найти кого-то из ее знакомых затруднительно, да и не откровенничала она с ними, не хотела никому сообщать правду, наверное, потому и поменяла комнату в центре Москвы на окраину. Какими бы ни были соседи, они начнут шушукаться, увидев, как у незамужней девицы растет живот. Это в нынешние времена дитя вне брака не является позором, а в 60-х годах прошлого века матери-одиночки подвергались остракизму. Чтобы избежать пересудов, Нюра съехала, а на новом месте ее никто не знал, можно смело рассказывать женские истории про мужа-летчика, который трагически погиб во время выполнения задания. В документы ведь никто заглядывать не станет, поверят на слово. Ну и кто еще был связан с Подушкиным-2? «Пресс-секретарь» больницы имени Рычагова Зинаида Семеновна? Ну, во-первых, как выяснилось, она всего лишь простая санитарка, а во-вторых, несчастная попала под машину. Директриса Центра «Мария» Эвелина утверждала, что она никогда не видела щедрого мецената, и я отчего-то верю даме. Да и в приют мне после оплошности Слона совать нос нельзя. Так с кем побеседовать? Еще раз съездить к библиотекарше Ольге Ивановне? Она любила моего отца и, узнав, что видит перед собой его сына, стала откровенной. Но, боюсь, ничего нового я не узнаю. Правда, можно порасспрашивать о Раисе Сувориной, жене Юрия Кондратьева. Интересно, каким образом маменьке удалось трансформироваться в Николетту? Но уж не знаю, поверите ли вы в это, только мне нет дела до тайн матери. Я знаю ее как Николетту и не собираюсь копаться в ее грязном белье. У каждого в шкафу есть скелет, я случайно наткнулся на тайну Николетты и дальше рыть не стану. Вот только осталось искреннее недоумение: а отец знал о прошлом жены? Ладно, хватит размышлять на пустые темы, Николетта тут точно ни при чем, я ее единственный ребенок, произведенный на свет с одной целью: заставить Павла Ивановича жениться на ней.
Вернемся лучше к библиотекарше Ольге Ивановне. Стоит ли тратить время на еще одну беседу с ней? Похоже, нет, с мальчиком Нюры она встретилась всего единожды, на книжной ярмарке, тогда же видела в последний раз и Павла… Стоп!!!
Я замер с поднятой ногой. В ту же секунду на меня налетела толстая тетка с громадной сумкой в руках.
– Че застыл? – начала возмущаться бабища. – Понаехали в Москву, метром пользоваться не умеют! Шевелись, убогий!
Но я не обратил внимания на ругань. Ольга Ивановна стала со мной откровенной лишь после того, как поняла: перед ней сын любимого писателя. А как Рязанова удостоверилась в моей личности? Стала задавать вопросы, сначала о месте нахождения нашей дачи, а потом, под самый конец, спросила:
– У вас с отцом в Переделкине было некое секретное место, можешь назвать его?
Я рассказал про тайник в печке и нашу игру в записки. Тогда-то лицо Ольги Ивановны разгладилось, она бросилась меня целовать. Понимаете, что меня насторожило? Нет? Это же элементарно, Ватсон!
Я очнулся и бросился к вагону.
Глава 30
– Ванечка! – с неподдельной радостью воскликнула старуха. – Вот радость! Не ждала тебя!
– Я очень надеялся, что найду вас на службе, – тоже честно признался я.
– Где же мне еще быть? – вздохнула Рязанова. – Сижу здесь, читателей караулю, и никого нет! То ли дело раньше!
– Ольга Ивановна, когда вы последний раз общались с моим отцом? – не церемонясь, задал я вопрос.
– Я уже говорила, дружочек, очень давно, на ярмарке!
– А потом вы не встречались?
– Нет, Ванечка, не довелось.
– Но в вашем музее есть книги с автографами разных лет!
– Верно, я прибегала на творческие встречи и просила сделать росчерк на титульном листе, но разве это считается общением? – ловко вывернулась она.
Я откашлялся.
– Дорогая Ольга Ивановна!
– Слушаю, голубчик!
– Мне очень неприятно, но все же придется уточнить.
– Не понимаю, деточка.
– Если вы в последний раз беседовали с отцом до моего появления на свет, то откуда знаете про тайник в печке? Мы с папенькой придумали его в год, когда мне исполнилось пять лет!
Ольга Ивановна застыла с приоткрытым ртом.
– Да ну? – выдавила она из себя. – В пять? Почему именно тогда?
– Отец хотел, чтобы я научился бойко читать, – пояснил я, – вот и решил применить то, что теперь называется игровым методом!
– Ага, – кивнула Ольга Ивановна, – Павел Иванович был очень умен.
– Согласен, – заулыбался я, – так как насчет ваших встреч?
Старушка покраснела.
– Ванечка, пойми, я очень любила твоего отца, но издали, не надеясь ни на какую взаимность. И только из добрых чувств, из лучших побуждений, руководствуясь исключительно здравым смыслом, не тая никаких планов, не имея расчетов…
Она остановилась, а я решил помочь пожилой даме:
– Очень хорошо понимаю вашу мотивацию: ни одного дурного помысла!
– Да, да, – закивала Ольга Ивановна.
– Вы решили предостеречь писателя и сообщили ему о ребенке Нюрочки?
Старушка столь густо покраснела, что я испугался.
– Вам плохо?
Ольга Ивановна помотала головой:
– Нет, Ванечка. Давай объясню все в подробностях. Очень не хочется, чтобы у тебя роились подозрения насчет отца. Мы никогда не состояли в любовной связи. Вернее, любовь была, и она до сих пор жива, но исключительно с моей стороны. Павлуша никогда ни о чем не догадывался. Я была его лучшим другом на протяжении многих лет. Мы понимали, что Николетта неправильно истолкует ситуацию и сделает жизнь мужа невыносимой. Видишь ли, Павлик был патологически порядочен, он очень любил тебя и боялся, что род Подушкиных прервется. Это ты скреплял их семью, Николетта великолепно знала, кто тут главный, и пользовалась положением матери сына Павла. Она ведь так и не родила второго ребенка, хотя, наверное, могла. Боялась, что если малышей станет двое, то Павел, как это ни парадоксально звучит, перестанет опасаться потери одного ребенка. Короче, я зря полезла в психологию. Тебе важно другое: отец никогда бы не развелся с твоей матерью, он терпел все истерики Николетты. Но было одно, чего Павлуша бы никогда не простил жене: измена. И Николетта знала об этом, она была безупречна в этом плане, во всяком случае, никаких слухов о ней не ходило.
Я постарался не измениться в лице; пару лет назад, совсем случайно, я узнал кое-что о личной жизни маменьки [21] , но сейчас нет необходимости вспоминать ту историю.
– У Павла был еще один пунктик, – продолжала Ольга Ивановна, – чистота рода Подушкиных. Он женился достаточно поздно и на непорочной девушке. В свое время твой дед рассказал Павлу, что в организме женщины сохраняется память о всех ее партнерах. Если ты ведешь под венец разведенку или гулящую особу, то потом получишь от нее ребенка с кривой генетикой. Вроде дитя твое, но в нем отпечатаются гены прежних любовников жены. Я понятно объясняю?
21
См. книгу Дарьи Донцовой «Букет прекрасных дам».