Продюсер козьей морды
Шрифт:
Учитывая последнее соображение, звезды, матерясь сквозь зубы, прикатят на вечеринку. И если члены топ-списка не особо довольны бесплатным выступлением, то для ушедших в тираж див или тех, кто только начинает восхождение к вершине Олимпа, подобное мероприятие редкий шанс, поэтому они клянчат приглашения и, всеми правдами-неправдами получив его, думают, как удивить борзописцев. Журналисты избалованы и о какой-нибудь Афродите Пупкиной, спевшей на вечере великий зонг «Твоя навеки, мы летим сквозь звезды к счастью», могут и не упомянуть на страницах своего издания.
Вот Алина Брин и придумала гениальный
Алина может пускать «петуха», публика отобьет себе в восторге ладони.
А группе Морелли заплатят за выступление сто евро.
– Маловато будет, – решил я поторговаться.
– Не жадничай, – оборвал меня Михаил, – подумай о раскрутке. Вас зовут на тусовку в «Треп».
– Хорошо, – согласился я, – по рукам, куда ехать?
Ровно в шесть вечера мы высадились около кинотеатра с названием «Небо» [17] и пошлепали к черному, так называемому актерскому входу.
17
Название придумано автором, любые совпадения случайны.
– Эй, стоять! – заорал шкафообразный секьюрити. – Куда прете?
– На концерт, – ответил я.
– Фамилия?
– Подуш… Задуйветер, – быстро поправился я.
– Такого в списке нет, вали отсюда!
– Посмотрите на Морелли, – ожил Энди.
– Не фига! Топайте отсюда.
Акробаты уставились на меня, я растерялся, и тут из черноты коридора вырулила женщина, одетая в красно-синюю клетчатую юбку, черную майку и парчовые сапоги на платформе. Я невольно раскрыл рот. Дама смотрелась как… увы, подобрать эпитет не могу. Очень сильное впечатление производила картинка на ее майке: два ежа занимаются самовоспроизводством, а вокруг вышитые розы, щедро украшенные стразами.
– Чего стоим? Кого ждем? – спросила мадам знакомым голосом.
– Вы распорядитель концерта? – обрадовался я. – Нас нет в списках. Цирк Морелли прибыл на выступление, а пройти за кулисы не может!
– Вовка, привет! – Баба помахала мне рукой. – Алина уже тут. Опаздываете! Эй, там, на воротах, пропустите! Прибыла подтанцовка великой певицы Брин. Чего глаза вылупили? Я ее пресс-секретарь Михаил Горчаков.
Моя челюсть уехала вправо. Возможно ли, чтобы женщину звали Михаил Горчаков? Впрочем, существует имя Мишель, у «Битлз», кстати, есть песня «Мишел, май белл…». Но тогда она Горчакова! Но почему он-она в юбке и высоких матерчатых сапогах до колен? Бриллиантовые серьги в ушах меня не смущают, нынче драгоценности в мочках смело носят представители обоих полов, но обувь?!
– Да хоть ты у дьявола служи, без пропуска не пущу, – рявкнул секьюрити, – их нет
– Дай сюда бумагу, – взвизгнул Михаил, – идиот! Вот же написано: Горелли! Ослеп?
– Они сказали «Морелли», – справедливо уперся охранник.
– Перепутали, – топнул ногой Михаил, – немедленно впускай! Где беджик? Шевелись!
Парень в черной форме вытащил из картонной коробки кучу карточек, вверху каждой имелось отверстие, через которое были продернуты тесемки.
– Нажрутся, нанюхаются и не помнят, как их зовут, – с презрением заметил охранник.
– Ну, нате!
Мара, Антонио, Энди, Жозефина, Мими и я без проблем миновали контроль, сложности возникли с Тихоном.
– Этта кто? – с легким удивлением осведомился охранник, разглядывая апатичного косолапого.
– Медведь, – ответил дрессировщик Костя.
– Не пущу!
– С какой стати? – занервничал Михаил. – Он часть программы!
– На него беджа нет, – отрезал секьюрити.
Я покосился на Мими, хорошо, что макака, как все особи женского пола, обожает наряжаться, сейчас на ней миленькое красное платье в белый горошек и черная шляпка, вот служба безопасности и пропустила человекообразное без проблем, небось приняла ее за вокалистку. Правда, Мими без обуви, но эта деталь не смутила охранника. А вот Тихон явился во всей своей медвежьей красе и теперь останется за воротами.
– Пусть уходит, – велел парень у двери.
– У вас полно беджей, – указал я на коробку, – дайте один Тихону.
– Который? – скривился охранник. – Артист? Так он не человек. «Организатор»? Или, может, ему подойдет «Пресса»? На медведей пропусков нету!
– А ну посторонись! – заорали с улицы.
Дверь распахнулась, пахнуло крепким ароматом дорогого парфюма, в узкое пространство перед охранником втиснулось огромное количество народу. Впереди вышагивал молодой мужчина с длинными, почти белыми волосами. Одет он был в ярко-фиолетовый балахон, расшитый пайетками, из v-образного выреза торчала крепкая шея, на которой болталось штук десять цепочек с медальонами, подвесками и амулетами.
– Привет, – любезно сказал он охранникам.
Секьюрити ахнули.
– Здрассти!
Мужчина в шлафроке абсолютно беспрепятственно, не взяв беджа, прошел в глубь кинотеатра. За ним понеслась толпа с чемоданами, портпледами, корзинками и пакетами.
– Здрассти, здрассти, здрассти, – ошалело кланялся парень в форме.
– Это кто? – тихо спросил я у Мары.
– Суперстар Марсель, – почти шепотом ответил акробат, – из телика не вылазит!
Мими дернула Тихона за лапу и поволокла вперед. Макака оказалась самой умной из нас, она сообразила, что в группе сопровождающих Марселя людей косолапый беспрепятственно просочится за кулисы.
– Вот уроды, – громко возмущался Михаил, когда мы, миновав все препоны, шли по узкому коридору. – Где гримерки? Здесь!
Горчаков рванул на себя дверь, открылась комната, до отказа набитая полуголыми девицами.
Мара, Энди, Антонио и Жозефина преспокойно вошли внутрь, раздетые девушки, к моему удивлению, не стали ни визжать, ни возражать, более того, они проявили редкостное благодушие.
– Хай! – весело сказала одна.
– Мальчики, вам колготки не помешают? – спросила другая.