Проект 018. Смерть?
Шрифт:
Но я заостряю внимание не на том, что видит демон, а на том, что нельзя допустить настоящее, НЕ следующее из прошлого. Потому что если настоящее не следует из прошлого, то встает вопрос, из чего оно следует? Из ничего? Но такое не мыслится, из ничего не может получиться что-то. Следовательно, настоящий миг может следовать только из прошлого, как кадр кинопленки следует из предыдущего кадра. Но если все так, получается, что бытие предсказуемо на 100 %. Все предопределено, и свободе нет места.
То, что я в данный момент пишу, а вы читаете, — это не результат моего и вашего выбора. Это предопределено, потому что настоящее строго следует из прошлого. Если бы было иное прошлое, было бы иное настоящее. Причинно-следственная
На сегодня самое известное отрицание предопределения принадлежит нобелевскому лауреату Илье Пригожину. Его теория построена на том, что человек не может учесть все величины и мгновенно их обсчитать. Ничтожно малая неучтенная величина приведет к огромным последствиям. Из этого он заключает, что сложные системы (Вселенная, погода, социум) невозможно просчитать, и значит, предопределение невозможно.
Отрицает предопределение и Эдвард Лоренц, известный своим выражением, что взмах крыла бабочки на одном континенте может вызвать ураган на другом. Он говорит, что погоду нельзя предсказать, потому что нельзя учесть все факторы.
В эту же копилку можно добавить принцип неопределенности Гейзенберга, суть которого состоит в том, что нельзя точно знать местоположение и скорость элементарной частицы. Сам процесс наблюдения искажает явление. Это как если вы глядите на пылинку и своим взглядом «дуете» на нее, меняя скорость и местоположение. Если бы наблюдение не влияло на объект, можно было точно знать скорость и местоположение частицы. Но так как наблюдение влияет, человек не может точно знать скорость и координаты объекта. Знает только приблизительно.
Аргументация противников детерминизма сводится к тому, что для абсолютной точности нужно учитывать не только все пылинки планеты, но и все частицы Вселенной. Если не учесть одну частицу, летящую от Солнца или далеких звезд, абсолютная точность невозможна. Если человек не может учесть все частицы и рассчитать их, не может своим наблюдением не возмущать частицы, из этого вывод, что предопределение невозможно.
Но позвольте, из чего следует, что если человек не может все учесть и посчитать, значит, демон Лапласа этого тоже не может? Если вы не можете посчитать все песчинки на пляже, это не значит, что их в принципе нельзя посчитать. Или еще сильнее, это не значит, что песчинки не составляют конкретную величину, выражаемую конкретным числом в каждый миг, и это число меняется. Но конкретность от этого не меняется. Число песчинок всегда выражается конкретной цифрой (не важно, знаете вы это число или нет).
Ограниченные возможности не позволяют учесть и обсчитать все, что составляет Вселенную, но это никак не нарушает утверждения, что настоящее следует из прошлого. В умозрительном эксперименте демон имеет абсолютные возможности и мгновенно обсчитывает систему, и значит, знает все. Но оставим демона. Тот факт, что настоящее следует из прошлого, что все существующее на данный момент возникло из предыдущего момента, позволяет утверждать, что случайности нет места.
Сложные закономерности кажутся человеку случайностью, потому что он не может уловить всю причинно-следственную цепочку явлений. Чтобы наглядно увидеть, о чем я говорю, представьте хаотичный ряд из ста чисел. Никакой закономерности нет, полный хаос. Теперь представим продолжение ряда теми же цифрами в той же последовательности. Получится ряд из двухсот чисел, где каждое число будет повторяться через сто знаков. Это уже не хаос, а закономерность. Если мы видим только сто чисел — видим хаос. Если видим весь рад, все двести чисел, наблюдаем закономерность.
Вместо ста хаотичных чисел можно взять миллион. Пока мы видим только миллион цифр, мы видим хаос. Если охватываем взглядом два миллиона цифр, видна закономерность — каждая цифра в первом миллионе повторяется во втором миллионе.
Хаос
Если миг прошлого рождает миг настоящего, свободе просто неоткуда взяться. Мне этот вывод неприятен, но я не нахожу, что возразить. Можно сказать, что если из вакуума рождаются новые частицы, которых миг назад не было, демон Лапласа не может учесть их в своих расчетах. Далее просится вывод, что если регулярно появляется новое, чего миг назад не было, значит, учесть это новое в своих расчетах не представляется возможным и рассчитать события невозможно. Кажется, на этом основании можно заявить о свободе.
Но, увы, при более глубоком рассмотрении видно, что эта попытка не проходит. Если продолжать стоять на том, что из ничего не может получиться что-то, значит, у любой появившейся частицы есть причина, по которой она появилась. Нам эта причина не видна, и мы заявляем, что частица появилась из ничего (из вакуума). Но это говорит лишь о нашей ограниченности, мы не можем (пока) увидеть то, из чего появляется частица. Но она точно из чего-то появляется, а это уже значит наличие причинно-следственной связи.
Если все существующее имеет причину, все предопределено. То, что мы называем свободой, — это программа, сложный алгоритм. Что есть, того не могло не быть. Чего не случилось, того не могло случиться. Нас тащит поток, которому невозможно противиться.
Бытие есть кино. Относительно обычного кино оно более сложное. Предопределение называется судьбой, но название ничего не меняет в сути. Настоящему кадру так же предшествует предыдущий, и иного помыслить не получается.
Последняя попытка вырваться из детерминированного мира, доказать ощущаемую каждым свободу — это стремление к благу, желание блага. Пусть меня несет поток, пусть я не могу ему противиться и подчиняюсь. Но я гляжу на проносящиеся берега и желаю на них попасть, желаю выбраться из потока. Желание — это проявление свободы.
Но отходя от интуитивных и эмоциональных ощущений и погружаясь в суть, я не вижу, как избежать неумолимого правила, что одно следует из другого и ничто не следует из ничего. Если рождению моего желания что-то предшествовало, следовательно, оно предопределено. Возникло именно то желание, какое должно было возникнуть. Иного не могло возникнуть. Было бы иное прошлое, было бы иное настоящее, в котором желание.
Жизнь — это стремление к благу. Стремление — это выбор. Исполнение программы — тут нет выбора, тут программа. Если нет выбора, значит, нет стремления к благу. Но если нет стремления, значит, нет свободы. Есть механизм, сложная программа. Получается, что жизнь — это программа, которую мы из-за своего низкого уровня развития принимаем за нечто свободное (свобода воли, разум). Это как если бы в нашу эпоху попали люди из докомпьютерной эпохи, поговорив с компьютером, они приняли его за свободное мыслящее существо. До сих пор сложно пройти тест Тьюринга — задавать сидящему за спиной вопросы и по ответам понять, кто перед тобой, машина или человек. Возможно, что то, что мы называем жизнью, свободой и разумом, есть сложная программа. В этом предположении нет ничего удивительного. Если все так, то ВСЕ — это глобальная сложная программа. Но если все есть программа, значит, все предопределено. Предопределено, значит, все, что в будущем случится, уже есть на бесконечной пленке. Каждый миг-кадр уже прописан, на какое расстояние вперед ни перенесись. Мы не видим будущих кадров, но они уже есть (как косвенное подтверждение этого — удачные предсказания будущего).