Проект Деметра
Шрифт:
Мужчина улыбнулся хитро и, то ли отвесив поклон, то ли кивнув, двинулся из залы. Мужчины вышли следом и, Самер перехватив Вейнера, впечатал его в стену:
– Слушай сюда, сука – я тебя знать больше не хочу. Со стукачами и треплом сроду не водился. Поэтому советую близко не подходить, иначе отоварю круче Эрлана.
И дав под дых для ума, поспешил за советником. Тот все заметил, но сделал вид, что слеп и недалек.
Вейнер тяжело посмотрел вслед другу. Он не хотел проблем брату, но меж неприятностями для него и опасностью для девушки, выбрал первое.
Перед
– Сам-то кто? – вылез как всегда кстати Прохор.
– Сотрись, – буркнул Самер и шагнул в комнату за Эхинохом уже без закора.
Эрлан, увидев советника, встал, отвесил приветственный поклон, как положено. Изначальный ответил и воззрился на девушку: бледна, серьезно больна, но в глазах решимость и просьба. Даже в комнате чувствовалось напряжение.
Эхинох насторожился, уловив плавающие эмоции.
– Рад видеть твою жену живой. Приношу извинения за вмешательство, но мне необходимо выяснить, причастен ли кто к ее падению.
– Я бы сам хотел это знать.
– Н-да?? выгнул бровь мужчина, с прострацией оглядевшись и подошел к постели, жестом приглашая Самера. Клонился над больной, заглядывая ей в глаза и, видел, что она ждет от него помощи.
– Я Урмар Шенах Шердан Эхинох, четвертый хранитель Морента и член совета. Мне нужно задать тебе пару вопросов, Эйорика Лайлох Лой. Я знаю, что тебе трудно говорить, поэтому право Сабибора поможет нашей беседе. Мой первый вопрос – виновен ли кто-то в той беде, что с тобой случилась?
– Нет, – выдохнула.
Мужчина выпрямился, уступая место Самеру. Он понял ответ без его помощи и, в принципе, ждал его.
– У тебя есть иски или претензии к кому-нибудь?
Но Эрика уже смотрела на Самера. Она была уже готова все рассказать ему, выпалить и почувствовать, как уйдет тяжесть с души. Но информация отравляла ее как яд и не давала так просто с собой распрощаться.
Взгляд Эры ушел в сторону Эрлана. Она смотрела на него и ощущала близость и теплоту, любовь, даже теперь зная, что он спокойно использовал их, заманил и как мины заложил в нужном месте. Использовал во благо дяди и себя.
Она не могла это понять, но и представлять не нужно было, потому что прошла, знала точно. Однако не представляла Эрлана зачищающего Морент. Конечно, это ничего не меняло, но Эру останавливало. Она сомневалась в собственной правоте, вправе судить, основываясь лишь на слова Эберхайма. Так легко было снять груз с плечь, решить все за всех не мучаясь – рассказать и успокоится. Лой возьмут и скорей всего накажут строго. И вроде правильно, и вроде так и надо – он соучастник, он такой же бездумный убийца, как и его хитро-мудрый дядюшка, но…
Это бесконечное "но" выстраивало ограды и препоны, не давая ей слова сказать.
Ей было больно думать о его предательстве, откровенной подставе, но еще больнее о том, что ему навредят. И вроде верно, так и надо, а ей жаль.
Как сообщить, но сохранить его, дать ему уйти.
Аукнется потом. Нельзя.
А как жить дальше?
Как спасти город и Эрлана, как обезвредить и его и Стефлера, но при этом сохранить жизни горожан и тех светлых, что еще живы за чертой Морента?
Среди слепых и одноглазый король, так что желание Стефлера уничтожить всех, кто сильнее его – закономерно и банально. На пути к власти устраивали геноцид не один и не два гегемона, ни десять и не двадцать ложили население, обманывая откровенно, и никто ничего не мог сделать. Кто ей поверит? Что может она и трое ребят, выросших в другом мире? Кто им поверит? Они здесь как чумные, хоть, вроде, и свои.
Как решить задачу со многими неизвестными и при этом всех по максимуму сохранить, не наломать дров?
Нужно остановить Стефлера и это однозначно. Но как его потом взять?
Рискнуть и пропустить? А потом каяться те несколько часов резни, что пройдет здесь, о, она уверена, празднично! И умереть вместе с последними светлыми, осознавая, что могла все изменить, могла спасти и не спасла, не предотвратила лишь потому, что было жаль Эрлана.
Эрика закрыла глаза: что делать? Нужно выбирать, но в том и дело, выбор невозможен.
Она испытывала ненависть к Лой наравне с любовью, обе эти несовместимости были равны по силе и накалу, и столь же равно с ними боролись благодарность и презрение. Ну, просто двое изначальных и их стражи.
Она пыталась понять сможет ли жить с ним теперь, зная что знает и, ответ был однозначен – нет. Но и стать причиной его смерти она не хотела. Она не судья, просто потому что сама не без греха. Спасибо, что так низко как он не опустилась, но…
И поняла что есть и не дает открыть рот и рассказать все – она не знала точно знал ли Эрлан, что не Эберхайм, а Инар устроил войну, что он причина того катаклизма, что свалился на Деметру.
Если нет – его поступки сволочные, но он однозначно так же использован вслепую, как использовал их. Если да – метаний быть не может.
Узнать же просто, только пути назад уже не будет. И пусть, – подумала: только останься человеком, Эрлан. Пусть воином, исполнителем, даже пусть он использовал ее намерено, ребят, пусть знал, что ведет их на смерть, ставит как приманки, как мины, знает, что подорвутся сами, но пусть останется человеком, а значит не знает что на пришлых подорвутся и другие, его собратья, пусть не знает кто положил его семью, пусть не переступит кровь родных и тем не запятнает себя хоть перед ними. Пусть в сердце останется не тем светлым ангелом, что ей нарисовался, но просто человеком.
– Эра? – заставил ее очнуться Самер.
Теперь она знала, что говорить и прошептала как смогла – лишь губами:
– Я требую разорвать узы.
Что делать со Стефлером? Пустить и рисковать серьезно, отпустить – рискнуть не меньше. И все же лучше не пускать, и не давать понять Эрлану что она все знает, чтоб тот не передал. Тогда есть шанс найти потом "дядю Инара" и положить спокойно. Так будет безопасней. Может и не проще, но рискованно для ее группы, а не целого города светлых.