Проект «Геката»

Токацин

01 марта 26 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Сигма-излучение всколыхнулось, «приподняв» волнообразный график омикрон-потока, выписало пять плавных изгибов и снова «легло» на плато, — реактор «успокоился». Сбросив управляющие стержни, Гедимин сделал очередную запись об эксперименте и, убрав ежедневник в секретную нишу, надолго задумался. С каждым прогоном пульсация реактора утихала быстрее, и сармат не знал, как к этому относиться.

За его плечом замигал красный светодиод. Гедимин, недовольно щурясь, нехотя повернулся к закрытому люку.

— Чего?

В наушниках послышался смешок.

— Джед, такое впечатление, что у тебя памяти хватает на пять минут. Мы же договорились, что начинаем сегодня. Мы с Айзеком ждём.

Гедимин мигнул.

— Ждёте? Где? — оторопело спросил он и тут же понял, что вопрос предельно глуп — внутреннюю связь реакторного отсека можно было задействовать, только встав в начале секретного туннеля — передатчик в этой паре был именно там, выйти на него снаружи было невозможно, а значит, Кенен сейчас сидел у замаскированного люка. «И Айзека притащил,» — Гедимин сердито сузил глаза и потянулся к открывающему рычагу.

— Входите, оба.

Через пару секунд Кенен, одевшийся в тяжёлый радиозащитный скафандр, уже отодвигал крышку люка. Из-за его плеча осторожно выглядывал Айзек.

— Что бы вы тут ни делали, снаружи об этом ни звука, помнишь? — на ходу инструктировал его Кенен. Айзек опасливо щурился на Гедимина, молча сидящего у щита управления и дожидающегося, когда его люк закроют.

— Давно я не участвовал в ядерных исследованиях, — пробормотал сармат, разглядывая мониторы. — Ага, вот контур охлаждения, вижу… Не пробовал снимать тепло и пускать в дело?

Гедимин качнул головой.

— Его не так много, чтобы возиться. Реактор довольно холодный. Станцию можно обогреть, но не больше.

Он поднялся из кресла, уступая место Айзеку.

— Можешь идти, — сказал он Кенену. Тот хмыкнул.

— И оставить беззащитного Айса наедине с ядерной энергией?

— Эксперимент должен быть чистым, — Гедимин, поморщившись, аккуратно отодвинул сармата к выходу. — Ты чистоту нарушаешь.

— Тебе виднее, Джед, — испуганно усмехнулся Кенен, отступая к люку. — А ты не нарушаешь?

— Я тоже уйду, — ответил Гедимин, поворачиваясь к мониторам. — Айзек, смотри. Это обычный тестовый прогон. Надо будет повторять его каждый день в течение месяца. Начинаешь с запуска…

Айзек слушал, не перебивая; на середине объяснений Гедимин вспомнил, что он всё это уже слышал на курсах реакторных пилотов и неоднократно проделывал на своём корабле. Сармат довёл «лекцию» до конца, стараясь не показывать смущение и досаду. «Айзек вежливый,» — думал он. «Я бы уже десять раз перебил.»

— И последнее, — сказал он, притронувшись к шлему. — Ипроновые пластины на висках. Держи их поднятыми, когда будешь здесь. А если заметишь что-то странное, сразу говори мне. Я буду в туннеле.

— Странное? — переспросил Айзек, озадаченно глядя на него. — Так значит, насчёт духа реактора и жертвоприношений — это правда? Константин говорил мне, но он был…

Гедимин сузил глаза.

— Айзек, работай, — буркнул он, выходя в дезактивационную камеру.

По его расчётам, тестовый прогон со всеми наблюдениями и записями обычно занимал минут двадцать-двадцать пять. Именно столько времени прошло, прежде чем люк дезактивационной камеры приоткрылся, и Айзек выглянул наружу.

— Я всё, — сказал он. — Вроде всё цело.

— Иду, — отозвался Гедимин.

Он долго изучал показатели внутренних датчиков, прежде чем занести их на отдельную страницу ежедневника. Айзек, как и полагалось, встряхнул реактор, потом вывел в пульсирующий режим и вернул в обычный. Гедимин задумчиво смотрел на график интенсивности «сигмы». Излучение вело себя как всегда — не считая трёх всплесков перед самым затуханием «волны». Три маленьких острых зубца появились на графике впервые.

— Вот это, — Гедимин показал всплески Айзеку. — Раньше не было.

Сармат мигнул.

— И что это должно значить? — осторожно спросил он. Гедимин пожал плечами.

— Пока не знаю. А ты сам чувствовал что-нибудь?

Айзек покачал головой.

— Ничего необычного. Было не по себе из-за ирренция, но в остальном — реактор как реактор. Очень манёвренный, — на урановом такой прогон лучше не повторять.

Выбравшись в активную зону, Гедимин долго смотрел то на твэлы в светящихся кожухах, то на дозиметр. Непонятная пульсация утихла, «сигма» больше не выдавала всплесков, и сармат не знал, как это понимать.

«Возможно, случайная вспышка,» — думал он, убирая записи в нишу. «Только «сигма», без «омикрона», никаких видимых последствий… Возможно, ерунда. Но надо пронаблюдать…»

03 марта 26 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Ровно три зубца, — Гедимин показал Айзеку три графика, наложенные один на другой. Первая кривая шла чуть-чуть ниже, две последующие практически сливались.

— Повторяется, — протянул Айзек, разглядывая экран. — Думаешь, это реакция на меня? И… какая она?

Гедимин пожал плечами.

— Тебя видят, — буркнул он, чувствуя себя неловко. Он был бы рад всё объяснить, но объяснений не было — и, как он подозревал, не только у него, но и ни у кого в мире.

В коридоре они разошлись — Айзек, оглянувшись напоследок на замаскированный люк, ушёл к привычному и освоенному урановому реактору, а Гедимин направился в тайный цех. На полдороге его перехватил Кенен, и его широкая улыбка едва умещалась под респиратор.

— Джед! Мне сегодня везёт, а? — он попытался улыбнуться ещё шире. Гедимин насторожился.