Проект «Изоляция»
Шрифт:
Мечислав резко встал и вышел в коридор, хлопнув дверью и пробормотав:
– Да пошла ты в жопу, аналитик херов!
Несколько минут он стоял и курил. Когда третий окурок был раздавлен каблуком, вернулся в класс. Он чувствовал себя лучше: состояние апатии наглухо забила злость.
– Собирайся, у нас много дел, надо подготовить снаряжение.
Ева послушно кивнула и исчезла вместе с монитором, на столе остался пластиковый ноутбук, размером чуть побольше записной книжки. Майор сунул его в карман и быстро пошёл
Когда двери лифта открылись на жилом уровне, в середине которого располагалась его квартира, майор замер. До квартиры полсотни шагов, до двери бара меньше десяти, и плевать, что до восьми вечера никому не продают спиртное он второй человек в ковчеге.
Майор уже повернулся к дверям столовой, за которой одновременно располагался и бар, как двери за спиной снова открылись, и кто-то тронул его за плечо: нежно, аккуратно, без какой-либо угрозы. Если бы это было сделано резко, человек, зашедший сзади к спецназовцу, неминуемо бы получил локтем в лицо и поспешил бы к доктору, зажимая разбитый или сломанный нос. Но сейчас, не чувствуя опасности, Молот повернулся, аккуратно сбросив руку, которая и не пыталась его удержать.
– Марина? – удивлённо произнёс он. – А ты что здесь делаешь?
Главный доктор ковчега улыбнулась и взяла его под руку.
– Я здесь, чтобы помочь, – тихо сказала женщина. – Тебе нужно отдохнуть.
– Мне нужно выпить! – отрезал майор, в нём опять начала закипать злость.
– Тебе не надо пить, хотя, если хочешь, пей, но завтра вместо тебя пойдёт Гюрза или Лопата.
Эти слова мгновенно остудили порыв Мечислава. Она права: неважно, сколько будет выпито, важно, что завтра он останется. День клонился к вечеру: оказывается, Молот просидел за картой чуть дольше, чем планировал.
– Пошли, я провожу тебя, дам несколько таблеток, и утром ты встанешь свежим и бодрым, а от твоего отчаянья не останется и следа.
И Мечислав согласился. Недавние мысли, вспышка гнева, слова Евы – это ударило по нему, он чувствовал себя уставшим, разбитым и абсолютно пустым, и кое-что ещё знал наверняка: если эту пустоту ничем не заполнить – работой, женщиной, войной – она поглотит его. За этими мыслями он не заметил, как дошли до его квартиры.
– Сын дома?
– В интернате.
Двери распахнулись, и Марина, пропустив Мечислава вперёд, словно опасалась, что он сбежит, вошла следом. Про бардак, что они устроили с Риввой ночью, она ни слова не сказала, только удивлённо изогнула бровь.
– Я скажу завтра, чтобы комнату прибрали, нехорошо, если сын увидит.
– Спасибо, – искренне поблагодарил майор.
Чёрная вода полилась в стакан, а следом отправились две таблетки. Вода зашипела, напитываясь каким-то газом. А рядом легла ещё одна, напоминающая капсулу.
– Эту проглотить и запить вот этим, – женщина показала на стакан.
Майор, как человек военный и дисциплинированный,
– Справилась? – раздался мужской голос от двери.
– Да, Саша, всё хорошо, – обернувшись и заметив мужа, произнесла она. – Он сорвался, слишком много навалилось.
– Знаешь, кто такой Железный Феликс? – спросил Крейсер.
– Дзержинский?
– Он. Этот парень стальной. Я поражаюсь, как он ещё не спятил, для одной жизни этого много, а тут всего пару месяцев прошло. Ладно, не будем ему мешать.
Марина положила ноутбук майора на стол, и тут же появилась голограмма Евы.
– Спасибо огромное, Марина Владимировна, я опасалась, что он сорвётся.
– Ты умница, – похвалила ИИ докторша. – Ты о нём хорошо заботишься, но ему нужна настоящая женщина. Сильная, несгибаемая, такая же, как он.
– Арва была такой, но её больше нет, – грустно заметила Ева.
– Дай ему время. Главное – не допускать подобных срывов.
– Вы получили видео из класса?
Марина кивнула:
– Это меня встревожило. Его нужно отвлечь, иначе он сломается, и завтрашняя операция – лучшее для этого средство.
– Александр Михайлович, – обратилась Ева к стоящему позади жены капитану, – вы не могли бы подготовить снаряжение майора, завтра с утра будет некогда, и он будет винить себя.
– Я сделаю.
– Спасибо, – поблагодарила супругов ИИ. – А теперь, если не возражаете, я немного поработаю.
Те кивнули и вышли, дверь за ними закрылась.
– Ты думаешь, к завтрашнему дню он будет в порядке? – раздался из динамика голос Тихоновой.
– Да, директор. Эта операция важна для него не меньше, чем для ковчега. То, что произошло сегодня, копилось последние месяцы. Первая трещина появилась, когда он убил Арву. Что бы он не думал, или не говорил, но он по-прежнему любит эту женщину, просто, сцепив зубы, в одиночку борется с потерей.
– Чем мы можем помочь?
– Ничем. Или он справиться сам, или вскоре вы его будете воскрешать заново. И придётся использовать материал, который был получен до того, как он убил её.
– У нас нет времени воскрешать его и заново вводить в курс дела.
– Тогда придётся положиться на Мечислава, думаю, он справиться.
– Хорошо, – согласилась Тихонова. – Я буду ждать. Следи за его состоянием и сразу докладывай, если начнёт вести себя странно. Хотя он всегда себя так ведёт.
Связь прервалась, и комната погрузилась в тишину. Свет, повинуясь команде Евы, погас, осталось свечение монитора, напротив которого сидела голографическая девушка, что-то печатающая на сенсорной виртуальной клавиатуре, и темнеющее окно с любимым видом Мечислава – снежным Домбаем без туристов и горнолыжников.