Проект Каин. Адам
Шрифт:
Это просто кошмар, это просто кошмар, это просто кошмар.
Мысль билась в голове Ани, уже потеряв всякий смысл. Она бежала к застывшему грузовику, торопясь вслед за Максимом, который уже прилично оторвался от нее и Николая. Когда раздалась первая автоматная очередь, она от испуга споткнулась и чуть не полетела на мостовую, но каким-то чудом удержалась на ногах, сделав несколько спотыкающихся шагов.
«Я, наверное, сейчас похожа на поддатую Аньку», — мелькнула глупая мысль. Снова раздалась автоматная очередь, но какая-то короткая, неуверенная. Кто-то громко закричал: звук разнесся по пустой улице, эхом отражаясь от стен домов.
Аня увидела, как на Максима надвигается здоровенный мужик с тупыми, горящими яростью глазками: Макс при своем, в общем-то, не маленьком росте казался по сравнению с психом чуть ли не карликом. Давид и Голиаф. Вот только у Макса не было пращи, у него вообще ничего не было и, кажется, он это тоже понял, потому что сделал несколько шагов назад, отступая от гиганта. А тот словно только этого и ждал: с невероятной скоростью он шагнул — нет, скорее даже прыгнул! — вперед и навалился руками на плечи опешившего парня.
Сначала даже показалось, что Макс выдержит: он вцепился в руки здоровяка, сделал еще один шаг назад… Но потом ноги Дробышева подломились, и мужчины тяжело упали на асфальт, прямо в лужу, оставшуюся после вчерашнего дождя.
Аня закричала и побежала еще быстрей, чувствуя, как вопреки всему в груди поднимается злость. Боковым зрением она видела какое-то движение, но решила не обращать на него внимания. Раздались глухие, размеренные звуки выстрелов, где-то сбоку от нее, в стороне, но и на это она наплевала. Девушка занесла над головой лыжную палку, направляя ее нижний — острый — конец на навалившегося сверху Максима мужика.
Андрей даже не успел выключить камеру, которая стояла перед ним. Самарин сначала услышал грохот, когда грузовик врезался в стену, а следом раздались и выстрелы.
Он выскочил из двери разграбленного мебельного магазина, сжимая в руке пистолет, подобранный им накануне около тела мертвого полицейского. В обойме было пять патронов, Андрей это хорошо знал, пересчитывал не раз. Он замер в сумерках на пороге магазина, пытаясь определить, где стреляли. Неожиданно тишину разрезала долгая автоматная очередь, Андрей развернулся и побежал в ту сторону — это было где-то совсем рядом, судя по звуку. Про камеру он и не вспомнил, она продолжала жужжать над небольшим костерком, послушно записывая трепыхание пламени, новенький стул, на котором сидел Самарин, отдаленные звуки стрельбы, изредка крик. Через пятнадцать с небольшим минут она отключилась, но к тому моменту все уже было кончено.
Всю стычку он увидел буквально через несколько секунд после того, как выбежал из магазина. Его глаза — теперь более привычные к сумраку, чем раньше — тотчас уловили движение: к поверженному грузовику с другой стороны приближалось еще четверо. Их никто не видел, да и видеть не мог: те, кто в кузове, были слишком заняты, отстреливаясь от наступающих, а девушка, бежавшая с каким-то копьем на перевес, смотрела в другую сторону и явно не обращала ни на что внимания.
Андрей не стал долго раздумывать, он просто поднял пистолет и начал стрелять.
Первая же пуля попала в голову оторвавшемуся от всех на пару метров «бегуну». Калибр у пистолета, конечно, был не ахти какой, но и расстояние пустяковое. К тому же Андрей последний год проваландался на околовоенной службе (кося от армии), и стрелять его, спасибо сборам и Семяренко, научили. Мужчина взмахнул руками, его кинуло вбок, на стену дома, он отскочил от нее и плюхнулся в смесь собственных мозгов и осколков черепа.
Остальные даже и не думали тормозить, что, впрочем, Самарина нисколько не удивило: он прекрасно знал, кто они такие и какие ощущенияими движут, поэтому не питал ложных иллюзий насчет того, что они вдруг остановятся. «С другой стороны, — рассеяно подумал он, плавно нажимая на курок, — можно и не бояться, что на тебя обратят внимания». Да и угрызений совести нет и не будет — он им, можно сказать, делал одолжение.
Вторая пуля попала в бок старику лет пятидесяти, бежавшему в сторону грузовика в грязных семейных трусах, вся задняя часть которых тотчас приобрела недвусмысленно коричневый цвет, когда пуля, срикошетив от бедренной кости, разорвала кишечник, и мужчина непроизвольно обделался. Он крутанулся на месте, разбрызгивая экскременты во все стороны, что-то взвизгнул и упал.
Женщине в рваной комбинации, которой предназначалась третья пуля, можно сказать, повезло: испачканный старик ударил ее по ногам, и она упала лицом вниз, сломав себе нос. Выстрел отбил кусок кирпича на том месте, где только что была ее голова. Самарин чертыхнулся и перевел пистолет на последнего, тощего подростка с россыпью прыщей на лице, одетый в ярко-желтую футболку на голое тело. Но тот, видимо, сообразил, что к чему, поэтому счел за благо ретироваться отсюда куда подальше.
— Умница какой, — пробормотал Андрей, наблюдая за тем, как желтое пятно стремительно растворяется в темноте.
Сбоку от него раздался женский крик, он быстро обернулся, поднимая пистолет, и поэтому успел заметить, как девушка заносит копье (лыжную палку, поправил он себя) над головой.
При падении у Максима сбилось дыхание; иначе бы он заорал, а получилось только глухо кашлянуть в лицо психа, навалившегося на него. Когда эти добрых сто пятьдесят кило рухнули сверху, Макс вдруг остро почувствовал недостаток воздуха. Легкие, придавленные тушей мужчины, просто отказывались расшириться, чтобы впустить в себя хоть глоток живительного воздуха. Максим захрипел и встретился взглядом с мужиком, в глазах которого не было злости, скорее интерес ученого, наблюдающего за смертью очередной белой мышки, только что проглотившей кусочек мяса, щедро сдобренный экспериментальной отравой. Максим инстинктивно схватился за ручищи, которые по прежнему сдавливали ему плечи, не давая пошевелиться, но расцепить их было все равно что разорвать крепкий канат. Перед глазами замелькали черные мушки, горло горело.
Кто-то закричал, а следом нечто промелькнуло и с громким металлическим звоном легло поперек лба склонившегося над ним мужика. Глаза амбала сразу закатились и он чуть ли не слетел с Макса, отброшенный силой удара вбок. Поток воздуха хлынул в горло Дробышева, и он скрючился, кашляя и сплевывая на асфальт.
— Вставай! Макс, вставай! — он взглянул вверх и увидел Аню, которая стояла над ним, глядя куда-то вперед, одной рукой сжимая погнутую лыжную палку. Вторую она протягивала Максиму. Макс схватился за нее и с огромным трудом встал сначала на четвереньки, а потом и, с помощью подошедшего Николая, на ноги.
На улице стояла тишина, лишь кто-то едва слышно плакал.
— Боже мой… — прошептал Николай. Его лицо было смертельно бледным. Он осматривался по сторонам, теребя очки. — Боже мой. Боже мой.
Тела лежали вокруг грузовика, Максим насчитал двенадцать человек, плюс здоровяк, которого так ловко вырубила Аня. Он неожиданно почувствовал слабость и тошноту: над местом этого побоища густой пеленой стояла вонь порохового дыма и неприятный кислый запах.
«Наверное, именно так пахнет мертвечина», — отрешенно подумал Макс, он отвернулся, и его вырвало под грузовик.