Проект Каин. Адам
Шрифт:
— Отвратительная погода, — сказал Николай.
— Да. Придется идти прямо по асфальту — обочины превратятся в черт знает что.
— Наверное, — Николай помолчал и спросил: — Все по-прежнему? Идем в Челябинск?
Максим посмотрел на Николая.
— Да. Как и решили.
— Ну и хорошо, — Николай кивнул, стал собирать пакеты в рюкзак.
Максим некоторое время смотрел на его аккуратные движения, а потом спросил:
— Почему ты идешь со мной?
Николай прекратил собирать вещи, отложил в сторону рюкзак и присел на стул. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глубине души он почувствовал что-то сродни облегчению: ему не нравилось то, что Максим молчал с самого утра, наливаясь то ли злостью, то ли обидой. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, из-за чего у него такое отвратительное настроение, вернее, из-за кого. Как можно было и не гадать, что между ними было… хотя это уже не мое дело, подумал Николай, глядя на Макса и собираясь с мыслями. Ему нравился этот парень, нравилась его целеустремленность, но этот налет жесткости, иногда переходящей в жестокость… Не то чтобы это было плохо — это было и было — но с другой стороны человек с таким характером в определенной ситуации мог быть не очень приятным в общении. И то, что он первым упомянул Аню, было хорошим признаком; тащиться несколько сотен километров с обидевшимся на всех и вся мужчиной удовольствие гораздо ниже среднего. Все это пролетело в голове Николая за пару, секунд.
— Не оставаться же мне в городе, полном этих… людей. Надо выбираться из Горецка, а Челябинск ничем не хуже других мест. Можно даже сказать, что и получше. Суровые челябинские мужики могут помочь в решении нашей проблемы.
Максим не улыбнулся, он снова смотрел в пыльное окно.
— Не думаю, что они нам чем-нибудь помогут. Сильно подозреваю, что там ситуация не лучше нашей.
— Ты так думаешь? То есть, действительно?
— Да. Наверное, — Максим пожал плечами, взял недоеденный бутерброд, откусил кусок и стал жевать без всякого удовольствия.
Николай несколько минут молчал, раздумывая.
— Все равно в Горецке оставаться было неразумно. После стычки с теми психами, что напали на грузовик, у меня вообще никаких сомнений не осталось.
— А зачем в Челябинск? — Макс пристально посмотрел на Николая. — Почему не куда-нибудь еще?
Николай вздохнул, отложил рюкзак в сторону.
— Макс, если ты спрашиваешь меня, почему я пошел с тобой, а не с Аней, то так и скажи. Во-первых, мне претит сама мысль оказаться в лагере военных, к тому же в карантинной зоне. Я практически не сомневаюсь, что это их рук дело, я уже говорил. Во-вторых, не думаю, что они там могут что-то сделать. Хотя шанс, конечно, есть. И вообще, мы с тобой решили идти в Челябинск, и первоначально идея была, если помнишь, моя, — он ухмыльнулся, разом сбросив десяток лет. — К тому же одному тащится чертовски скучно, не находишь?
Максим некоторое время смотрел на него, потом кивнул и слабо улыбнулся.
— Тогда больше не задавай дурацких вопросов, в дурацкие игры я не играю, — Николай подмигнул, улыбаясь, и снова начал собирать рюкзак.
— Спасибо, — Максим сам не знал, что хотел этим сказать, но Николай, кажется, понял и кивнул, ничего не ответив.
Они вышли на дорогу через пару часов, оставив шашлычку за спиной. Облака низко нависли над землей, похожие на бурдюки, наполненные грязной водой. Максим оглянулся назад, но города не было видно из-за редкого лесочка неподалеку. Странно, но он почувствовал не облегчение, как должен был бы, а грусть, почти тоску. Все-таки это был его город, а сейчас он убегал из Горецка как лиса из курятника, услышавшая приближающийся лай собак.
— Идем? — спросил Николай.
— Ага.
Максим застегнул куртку под горло и подхватил рюкзак (в нем теперь поверх всего лежал пакет с древесным углем и бутылка горючей жидкости для растопки). Они постояли с полминуты, вдыхая чистый после прошедшего дождя воздух, а потом неторопливо пошли по шоссе вдоль обочины на восток. Солнце ненадолго выглянуло из-за туч, бросило на них сонный взгляд и снова спряталось в своей пушистой колыбели из облаков. Было 10 часов утра, 14 октября 2012 года.
Глава двадцатая
Вирус «Каин» оказался неуязвимым при текущем уровне знаний ученых. Начавшись с небольшой вспышки, эпидемия распространилась по всей стране с той же скоростью, с какой капля крови пропитывает клочок хлопковой ткани. Теперь правительство не могло отрицать, что ситуация сложилась катастрофическая; волей-неволей, но президенту пришлось выступать по телевидению с новым обращением к гражданам и признать сложившуюся чрезвычайную ситуацию близкой к критической. Его речь изобиловала призывами сплотиться перед лицом новой угрозы, как всегда делала русская нация в момент кризиса. Выступление было прочувствованным и пламенным, но, к сожалению, многие его не услышали: электростанции пустели с ужасающей быстротой, служащие местных телевизионных и радио станции были либо больны, либо мертвы, а у оставшихся в живых и еще здоровых были проблемы понасущней, чем слушать очередное вранье. В конце концов, многие и без бубнящего президента знали, что происходит на улицах городов.
Вирус косил всех без разбора. Часть умирала: в основном ослабленные хроническими заболеваниями, старики и очень молодые люди. Не от «Каина», нет, а от того, что постоянно меняющийся вирус изнашивал иммунную систему организма; в этом, надо сказать, «Каин» был похож на СПИД, только действовал немного иначе. Если человек не умирал, то становился безумным (но не безмозглым) существом, одержимым страстью убивать и заражатьвсе живое.
Толпы этих не-людей бродили по городам, в которых раньше жили, и искали новые жертвы. Они разоряли магазины с продовольствием, когда хотели есть; взламывали дорогие бутики наравне с магазинами «секонд-хенд», если им требовалось одеться или переночевать; вваливались в квартиры (если удавалось) и тащили все, что попадало под руку. Мародеры не отставали от зараженных, грабя все подряд и частенько поджигая места своих грабежей. По улицам поползли пожары, некоторые кварталы выгорели дотла, даже не смотря на влажную, холодную погоду. Иногда грабители сталкивались с группами зараженных, и тогда в ход шло оружие. Бывало, побеждали мародеры. Бывало — нет.
Армия металась в разные стороны, не зная, за что схватится. Приказы, поступавшие к исполнителям на месте, часто были противоречивы, а иногда и вовсе бессмысленны. Ничего не понимающие солдаты дезертировали сотнями, а потом и тысячами, охваченные страхом и беспокойством за своих родных. Некоторые умирали или заражались, некоторые, узнав, что в городах не осталось тех, кто мог бы применить закон, становились оголтелыми ублюдками, убивающими всех подряд только из-за того, что в ихруках появилась власть, которую они так желали. Перестрелки на улицах городов стали таким же привычным делом, как идущий по утрам дождь.
Назревающий на юге страны конфликт, который, казалось, неминуемо должен был перерасти в полномасштабную войну, затих как-то сам собой из-за того, что ряды солдат и с той и с другой стороны косила болезнь. Рядовые, напуганные неверными, но ужасными новостями, приходящими из России, разбегались кто куда. Горячие горцы сначала заявили, что русские применили против них новый, неизвестный вид бактериологического оружия, но узнав, какова ситуация в России, тотчас заткнулась.
Страна распадалась на глазах, умирали все принципы, которые делали государство государством. Анархия, царившая на территории страны, превзошла все мыслимые пределы. В данный момент любое государство, имеющее войска, могло напасть на корчащегося в агонии Медведя и сделать с ним все, что заблагорассудится. Да только это никому было не интересно — у всех без исключения хватало проблем дома.