Проект Орион

Гришин Макс

Хью опустил бутылку на стол и замолчал. С хмурым видом продолжал он смотреть на стол перед собой, вспоминая все то, что было в его жизни до этого, все то, что он потерял. Он вспоминал мать, которая умерла, когда ему было еще совсем мало лет. Вспоминал всех этих "подруг", как называл их отец, которых он так часто видел потом в их доме. Потом институт, потом работа, потом деньги, слава, власть. Ему не хватало ощущений, не хватало адреналина и здесь он хватил его по полной!

– Сука!
– произнес он громко и покачал головой. Мысли его вырвались наружу, заставив вздрогнуть обоих - и Виктора и Каролину. Они опасливо переглянулись и снова уставили на него свои телячьи, как ему казалось, глаза. "Черт с ними, черт с вами со всеми", - думал он, с каким-то недовольством и даже злобой смотря в эти их физиономии. С этими людьми, с двумя этими ничтожествами придется провести ему остаток своей жизни. "Жизни!
–

подумал он и снова усмехнулся, - если бы это можно было только назвать жизнью!". Он свернул рукой пробку от бутылки, но в этот раз он уже не держал ее в руках как до этого. Пробка улетела куда-то в сторону, ударяясь об металл пола или стены. Она ему была не нужна. Сегодня он не хочет быть трезвым, сегодня он хочет жить, не существовать, именно жить, а не ползти по жизни как какой-то жалкий слизняк, переваливающий свое аморфное тело через асфальтированную дорогу, ожидая, что вот-вот его раскатают колеса несущегося внедорожника; жить так, как он жил всегда, так, чтобы с треском, чтобы с шумом, с размахом! А они... мелкие прихлебатели, слабые никчемные людишки, они пускай сидят и смотрят, пускай трясутся от страха перед ним, перед черным пистолетом под его правой рукой. И пусть кто-то из них посмеет сделать хоть что-то, он выстрелит любому из них в лоб, как ей, как этой черной суке, которая попыталась выучить его тому, как надо жить. Он сожрет их с дерьмом, как сожрал ее, и лишь две кучи костей будут напоминать ему что когда-то, здесь, кроме него, были еще какие-то жалкие создания!

– Чего вы так смотрите на меня?!
– крикнул он, наконец, раздраженно, вытирая ладонью губы.
– Будто... съесть меня хотите!
– он взял в руки пистолет, но просто держал его перед собой, не целясь и не направляя его ни на кого из них.

– Мы не смотрим, мы... так...
– тихо проговорил Виктор, он отвернулся в сторону, но взгляд его встретился со взглядом Каролины. В нем было что-то другое, что-то решительное. Хью сильнее сжал пистолет в руке, снова поднял бутылку и сделал несколько больших глотков. Пузырей в бутылке больше не было. Остатки водки струей стекли ему в рот. Он отрыгнул и бросил бутылку назад. Послышался звон стекла и множество осколков со звоном, рассыпались по полу.

Виктор и Каролина сидели неподвижно. Они боялись смотреть на него, боялись смотреть друг на друга. Любое их слово, любое их действие и даже взгляд могли быть растолкованы этим опьяневшим созданием неверно и это могло привести к катастрофе и... в конечном счете привело.

– Думали, что я нажрусь в свинятину, засну тут... прямо на полу?! А вы потом захерачите меня, как захерачили этого вашего жирного бойфренда?!!
– заорал, вдруг, Хью громко и неожиданно, заорал так, что оба, и Виктор и Каролина, вздрогнули. Виктор вытянул вперед обе руки и медленно потряс ими.

– Успокойся, мы не хотели, чтобы ты напивался, чтобы ты...

– Не пойми нас неправильно, ты нужен нам! Мы здесь... мы одна команда. Мы нужны друг другу, каждый из нас нужен друг другу...
– пыталась поддержать Виктора Каролина.

– Не-е-е, не правильно ты поняла, опять ты неправильно все поняла!
– Хью засмеялся хриплым смехом, который через несколько секунд прервался приступом сильнейшего кашля. Кровь, смешанная со слюнями, вылетела изо рта на стол. Чувствовался запах водки и гнилых зубов.
– Я... я вам нужен, это так!
– он с силой, несколько раз ударил себя в грудь, - а вы... вы мне нахер не нужны. Вы только обуза, бессмысленные создания, пожирающие таблетки, которых я там даже не посчитал бы за людей...

– Ты болен, Хью, ты очень болен! Дай я посмотрю на тебя, - Каролина осторожно, стараясь не делать резких движений, начала приподниматься над столом, но Хью ткнул ей в лицо пистолетом:

– Если ты, сука, хотя бы тронешь меня, то твои мозги и дерьмо будут размазаны по этой стене! Мозгов, конечно, у тебя не много, но дерма... у-у-у, убирать твоему пареньку придется не один день. Поэтому сядь, твою мать, и не вздумай поднимать жопу до тех пор, пока я не изъявлю желание тебя сам попросить об этом. И ты тоже сядь!
– крикнул Хью и на Виктора, который тоже пытался приподняться.
– Вы... вы для меня никто... Вы...
– он осторожно положил пистолет перед собой и взял пальцами одной руки палец на другой, - вот... мизинца вот этого моего не стоите. Меня знали все на Земле. Меня любили, меня ненавидели, меня уважали! Я был Богом там, а вы... а вас...
– он снова потряс пальцем перед собой, - никто не знал до этого полета и не узнал бы, если бы не я, не мои деньги. Я стоял у истока этого проекта! Если бы не я, его бы и вовсе не было...

– Твоя доля в этом проекте не такая большая, - тихо проговорила, смотря на стол перед собой, Каролина.

– Что?.. Что

это был за звук?! Ветер какой-то или... или показалось... голос какой-то? Будто какая-то безмозглая сука, башка которой сейчас разлетится тут на куски дерьма, - при этих словах Хью резко направил пистолет в лицо Каролине и взвел курок, - сидит тут и изрыгает из своего орального отверстия что-то похожее на бред какого-то обожравшегося дешевой наркоты дебила!

– Хью... Хью! Успокойся, прошу тебя, она... хотела не обидеть тебя, - Виктор говорил быстро и с запинками, - вернее, не хотела обидеть тебя! Опусти! Опусти пистолет! Прошу тебя, опусти!.. Ведь дрогнет рука и... и... так и до горя не далеко...

– А-а-а, сука! Обосралась, да?! Страшно? Страшно тебе, твою мать?!
– процедил он сквозь зубы, замечая, как из глаз Каролины потекли слезы. Но она молчала, она даже не двигалась, лицо ее было таким же как прежде, но слезы, катившие из глаз, выдавали всю тяжесть ее внутреннего состояния.

– Она... сказала не подумав. Она ошиблась и... и, наверное, уже поняла свою ошибку... Всем известно, что ты и "Солариус" внесли большой вклад в осуществление этой миссии, этого полета...

– Ты поняла, свою ошибку?!
– процедил сквозь зубы Хью. Пистолет целил ей меж бровей. С такого расстояния промахнуться было невозможно. Все это понимали - он, она, Виктор. Но она молчала. Ни слова, ни движения. Лишь губа, прикушенная зубами нижняя губа, да слезы, которые текли из глаз, выдавали в ней по-прежнему существо, в котором все еще билось сердце.
– Осознала или нет, я спрашиваю?!
– Хью приблизился ближе. Он пополз вперед по столу и его тело со сморщенными старческими руками, нависло над Каролиной. Он ждал от нее ответа, ждал признания своих ошибок, ждал, что она упадет ему в ноги, будет просить его прощения, будет умолять его, упрашивать. Ведь жизнь, ее жалкая никчемная жизнь, теперь полностью была в его руках.

– Ты...
– начала она, но голос ее осекся. Слезы сильнее хлынули из глаз. Она вытерла их рукой.

– Я...
– проговорил почти шепотом ей в самое ухо Хью.

– Ты не Бог! Ты... животное... тупое, дикое и бесчеловечное животное. И я... я презираю тебя всей своей душой!

Несколько секунд Хью не двигался. Лицо его, прежде смотревшее со злобой на это запуганное, заплаканное существо, вдруг выразило удивление. На мгновение, на самую долю секунды, ему показалось, что он ослышался. Что это загнанное в угол, и, возможно, уже даже обгадившееся от страха существо, не могло произнести такого. Произнести кому? Ему?! Он ослышался, наверняка это была слуховая галлюцинация. Галлюцинации никогда не были слабой стороной его характера, но учитывая всю тяжесть ситуации, могло быть что угодно!

– Что?
– он приблизился к ней уже настолько, что чувствовал запах ее тела, ее немытых, но по-прежнему дурманящий ароматом женщины волос. "Это ошибка, ты ослышался", - скажи она ему что-то подобное и он поверил бы ей. Поверил не по необходимости, а так, искренне, ибо даже сейчас, даже посмотрев на побелевшего от страха Виктора, лицо которого однозначно выдавало то, что это все действительно было сказано, он отказывался этому верить. Э-т-о-м-у!

– Ты... скотина! Я хочу, чтобы ты сдох!
– произнесла она, в это раз прямо в лицо Хью, поворачивая к нему свои заплаканные, но сверкавшие гневом глаза. Она казалась ему ужасной в своем гневе, но вид ее разгневанного и заплаканного лица возбуждал его. Запах ее волос, смешанный с запахом водки во рту, заставляли голову кружиться. Первые мгновения он хотел спустить курок и смотреть на то, как мозги ее начали бы стекать по покрытой ржавчиной стене вниз. Но он не стал. Неожиданно даже для самого себя, он улыбнулся. Но улыбнулся не естественно, а как-то криво, как-то слишком злорадно. Он приблизился еще ближе. Она уже чувствовала жар, идущий от его раскрасневшегося лица. Холодное дуло пистолета, касавшееся лба. Еще мгновение, еще секунда и ее больше не будет! Ее мертвое тело съедет вниз по стулу. Но он медлил. "Почему он медлит"?
– думала она про себя. Нет, жизнь не проносилась перед ее глазами. Она не витала где-то там, в облаках, созерцая все это с высоты. Она была здесь, была с ним, на этом самом месте, в этом самом корабле, слышала прямо над ухом его тяжелое дыхание.

– Хью...
– начал было снова Виктор, но Хью резко оборвал его:

– Заткнись! Твое мнение здесь не интересует никого!
– пистолет медленно пополз по лбу Каролины вниз, к ее шее, по нежной коже вниз, к подбородку. Каролина отвернулась от него, она смотрела куда-то вверх, в потолок, будто там, сидя над ней, был какой-то ангел хранитель, который не позволил бы этого, ничего из этого бы не позволил. Но вот пистолет пополз ниже, коснулся воротника ее куртки, щелкнула пуговица, Хью оторвал ее резким движением руки. Каролина не двинулась, не пикнула.