Проект Орион
Шрифт:
– Выдержим! Еще как выдержим!
– Виктор схватил Каролину за руку, крепко сжимая ее в своих теплых ладонях.
– Здесь есть лес, значит есть дрова, я заготовлю много дров! Вон туда, - он ткнул пальцем в угол, где стоял стол и где на потолке все еще виднелись кровяные следы, оставленные Хью, - мы будем их складывать. Из остатков обшивки я смогу сделать что-то вроде печи, чтобы выводить на улицу дым... Вот только у меня нет инструментов, - продолжал он уже тише, большей частью, говоря с самим с собой, - но это ничего, это мы как-нибудь решим. Мы проживем эту осень, увидишь, и зиму и...
– И дальше, и что будет дальше, Виктор?!
– Каролина вытащила свою руку из его плотно сжатых рук.
– Что будет через пол года, через год?
– Если корабль будет совсем плох, мы сможем пойти жить туда, за мост! Помнишь, мы видели
– Я не о корабле, я обо всем этом! Зачем все это?! Зачем тебе нужно такое существование? Жизнь должна приносить радость, хотя бы иногда. Какую радость приносит она тебе? Чего ждешь ты, на что надеешься? Что будет с тобой после этой зимы, что будет с тобой следующим летом? Мы сходим с ума, Виктор, мы медленно сходим здесь с ума. День за днем мы все больше погружаемся в это бессмысленное существование. В это безумие...
– Но мы сможем приспособиться, сможем привыкнуть!
– Я не смогу!
– Послушай! Мы уже привыкаем ко всему этому. Помнишь первый день, когда мы здесь оказались, как... как Хью выходил в скафандре наружу, еще не зная, что это за планета и что от нее ожидать? Помнишь, как полило дождем Алиссу, как еле выжила она после всех этих ожогов. Теперь мы можем предсказывать появление этого дождя заранее. По состоянию листьев мы можем определять издалека приближение осадков. Мы научились обрабатывать дерево, я сделал топор из куска оборванной обшивки корабля, а это уже железный век, в конце концов, - Виктор засмеялся, впрочем, смеялся он не долго и уже через несколько секунд лицо его приняло прежнее серьезное выражение, - мы выживем здесь, даю тебе слово, мы сможем построить здесь новую жизнь для себя. Не такую как там, ту, прошлую жизнь уже не вернешь, но другую, на других уже принципах выстроенную.
– Мы это кто, Виктор?! Здесь нет "мы", здесь есть лишь ты и я, и все, и больше никого! Кому нужны твои новые принципы, кому нужна теперь твоя эта новая жизнь?
Виктор ничего не ответил ей на это. С минуту он не говорил ничего. Молчала, изредка поглядывая на него, и Каролина.
– Помнишь, - заговорил он через минуту, видимо продумав про себя что-то, - когда мы сидели за столом с Хью, в тот... ну, последний тот день?
– Каролина поняла, о каком дне он говорил и утвердительно кивнула головой.
– Ты говорила что-то про другие поколения на этой Земле, которым мы могли бы дать жизнь! Ты действительно думала об этом или просто хотела его заболтать?
– Другие поколения... дети, неужели ты думаешь, что я так жестока, что готова дать кому-то, какому-то маленькому созданию жизнь здесь, в этом проклятом месте? Человеческие мучения на этой планете должны закончится раз и навсегда, Виктор, - заключила она как-то совершенно тихо, - мучения этой планеты должны закончиться вместе с нами!
– Ну, а если мы сможем все это перезапустить? Что если мы сможем дать человечеству еще один шанс?
– Не понимаю тебя, - она не отводила от него своих удивленных глаз, - какой шанс какому человечеству ты хочешь дать?
– Дети! Если мы дадим жизнь детям на этой планете, если мы обучим их всему тому, что мы знаем, если...
– А что именно мы знаем?! Что из наших знаний поможет им выжить? То человечество, частью которого мы были, вымерло здесь как динозавры, как мухи! Да и мухи-то сами, тоже умерли. И ты хочешь, чтобы мы с тобой - ты и я, изнеженные, привыкшие жить в комфорте люди, породили существ, которые были бы способные выживать в таких условиях?! Нет!
– она усмехнулась, - наши дети будут слишком слабы для этой планеты. Посмотри вокруг себя, здесь даже крысы не смогли выжить, даже жуки! Эта планета убила всех и каждого, смерть - единственное, что несет она в себе. Зачем все это, для чего мучать себя и других? Я не хочу никому давать дорогу в этот мир. Я... я просто хочу уйти из него, чтобы закончить все эти муки раз и навсегда!..
– О чем ты говоришь?
– вскрикнул Виктор в каком-то отчаянном раздражении.
– Что ты... опять городишь?! Убить себя, ты опять думаешь об этом?
– Себя я убить не смогу, но ты...
– Я никогда не причиню тебе никакого вреда!
– Никогда?
– она усмехнулась - Ты видел, как мы деградируем. Ты видел, как это было с Хью.
– Хватит нести это дерьмо!
– Виктор вскочил на ноги, не в состоянии больше выдерживать этот разговор. Его большие, с потрескавшимися красными капиллярами глаза уставились на, казалось, спокойно сидевшую перед ним Каролину. Ему казалось, нет, он был уверен в том, что она бредила, что мысли, вылетавшие из ее уст, были вовсе не мыслями, а каким-то сумасшествием, непроизвольно рождавшимся ее языком.
– Пьяна ты что ли или температура у тебя?
– он добавил пару нецензурных слова, развернулся и быстро пошел к сумке, которая висела на стене, той сумке, где в свое время хранилась Библия и бутылка водки. Он запустил туда руку и достал оттуда пистолет. Быстрыми шагами он вернулся к Каролине и с грохотом положил, почти бросил его на стол перед ней.
– На, держи его у себя! И если я захочу убить тебя или... или сделать что-то с тобой, можешь стрелять мне прямо сюда, - Виктор несколько раз с глухим звуком ударил себя в грудь.
– Не промахнешься, не бойся, бегать от тебя я не буду!
– раздраженный, он отошел прочь, но вскоре вернулся и снова взял пистолет в руку. Каролина смотрела на все это каким-то безразличным взглядом, будто это был не пистолет, настоящий и заряженный, а какой-то сувенир, какая-то сущая ерунда, какая-то пустышка.
– Нет! Хотя нет!
– он начал вертеть пистолет в руках, пытаясь что-то найти, пытаясь что-то извлечь из него. Наконец, он надавил на язычок на его ручке и тяжелый магазин, с половиной патронов, вывалился с грохотом на стол. Каролина не вздрогнула. Безразличный взгляд не сошел с ее лица ни на мгновение.
– На... на! Он совал разряженный пистолет ей прямо в лицо, но она не реагировала на это. Тогда он с грохотом бросил его на стол.
– Бери пистолет себе, патроны останутся у меня... За себя я не боюсь, я боюсь, что ты сама с собой наделаешь глупостей!
Каролина вытянула руку и сбросила пистолет со стола. Он с грохотом повалился на пол. Виктор лишь покачал головой и направился в угол, где лежал матрац, принесенный из его каюты. "Дура!
– проговорил он тихо про себя, ложась на матрац и отворачиваясь в сторону стены, - какая же ты все-таки тупая дура!"
5.
Прошло несколько недель. Ясных дней уже почти не было и часто, почти каждый день, сворачивая уже начинавшие желтеть листья в небольшие трубочки, из пухлых, прилетевших издалека облаков, лупил беспощадный ядовитый дождь. Температура стремительно понижалась. По утрам иней окутывал траву вокруг корабля, а к вечеру медленно выползал из-за леса туман. Он обволакивал разбитый корпус корабля, погружая его во мрак еще задолго до того, как солнце садилось за горизонт. Ночью поднимался сильный ветер. С неистовой силой лупил он по ржавевшей обшивке корабля, заставляя даже привыкших уже ко всему космонавтов, просыпаться и вслушиваться в страхе в его дикие порывы за пределами этой уже хрупкой оболочки.
Виктор и Каролина. Их оставалось уже двое. Два космонавта из команды пяти. Два человека, оставшиеся в живых из многих миллиардов. Обстановка внутри была такая же турбулентная, как и снаружи. Они жили бок об бок, в одной комнате, в замкнутом пространстве двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Они видели друг друга, когда просыпались, видели, когда засыпали. Каждый день один и тот же человек рядом, с его странностями, глупостями, капризами и не способностью понять другого так, как тому другому надо было. Нередко между ними начинались споры, которые заканчивались криками, ссорами, плачем и, один раз, даже угрозами. Правда, это были не угрозы в адрес другого. Наоборот, Каролина, в припадке истерики бросилась к Виктору, желая отнять у него магазин с патронами. "Я убью себя, я не хочу больше видеть твою рожу!" - орала она ему в лицо, пытаясь отнять у него то, что лежало во внутреннем кармане его куртки. Но Виктор оттолкнул ее от себя, оттолкнул с такой силой, что та с грохотом повалилась на пол. Она сразу вскочила и снова бросилась к нему, но в этот раз он ударил ее ладонью по лицу, не сильно, а так, лишь чтобы привести ее в рассудок. Она отошла от него и разразилась долгими истеричными слезами. Впрочем, это ее отрезвило и когда, через несколько минут, она снова повернулась к нему, в ее раскрасневшихся глазах уже не было истерического бешенства, а была лишь какая-то мрачная грусть.