Проект Ворожея
Шрифт:
Покачал на руке, глядя ей прямо в глаза и четко давая понять, что речь совсем не об этом бауле.
– Зачем вы здесь, Антон? – тихо спросила Влада, полностью разворачиваясь и прижимаясь к забору.
– Я уже сказал.
– Вы не тот, кто может мне помочь, – покачала головой, и плечи ее бессильно опустились.
– Не попробуешь, как говорится, не узнаешь. Да и чаю хочется, аж в глотке Сахара, – театрально покашлял, изображая, что засыхаю. – Я вас своим дешевым поил. Ответите любезностью?
– Пожалуй, я рискну показаться невежливой и откажу вам. – Женщина обхватила себя руками в защитном жесте и, закусив губу, покачала головой. – У
Я аж крякнул от чувства досады и стыда за те вырвавшиеся слова угрозы.
– Слушайте, Влада. Я тогда выразился не совсем корректно. – Потому что Васька прав, и я могу быть редким придурком, ага. – Я не собираюсь писать именно то, что сказал.
– Не собираетесь сейчас или вообще? – Не нужно быть гением, чтобы прочитать подозрение в том, что я буду держать теперь знание об этом моменте ее слабости, как козырь в рукаве.
– Влада, послушайте, раз уж нам работать вместе и никуда от этого не деться, вам стоит знать: я лентяй, козел, бабник, грубиян, каких поискать, и черствая скотина, но я не стукач и не подлец. Уяснили?
Влада прямо посмотрела на меня, и я ответил открытым взглядом, стараясь игнорировать уже знакомое шокирующее чувство вскрытия моего сознания скальпелем этих расширившихся зрачков и не закрываться от нее. Фигня, оказывается, это только в первый раз как будто автобус сбил, а потом ничего так, просто освежает. Не стал закрываться и защищаться и вдруг ощутил, что контакт этот не односторонний. Всего мгновение безмолвного откровения, и я понял, что все мои подозрения в манипуляциях, притворстве и прочей хрени – полная чушь. Причем в этот раз никакой мой проросший в кости скептицизм не подкинул мыслишку, что это какие-то экстрасенские штучки, вроде гипноза или другой фигни.
– Весьма красочная характеристика, – кивнула женщина, прерывая сеанс потрошения меня. Я не смог сдержать облегченного вздоха, заметив, как изменилась ее поза, и уголок рта дрогнул в бледном подобии улыбки.
– Вы еще погодите, когда столкнетесь с кем-то из моих бывших, вот где будут краски, – буркнул в ответ, и отблеск веселья стал отчетливее. И кто бы мне сказал, почему мне самому это как бальзам на душу. Потом подумаю, а пока будем закреплять полученный результат, пока опять чего не напортачил.
– Влада, то, что я пытался надавить на вас сегодня… это само собой с моей стороны некрасиво, но и хоть на какие-то объяснения я имею право, раз уж стал свидетелем и причиной. – В этот раз никакого давления или требования, просьба и ничего более.
– Не вы причина, – устало прикрыла женщина глаза.
– Это уже риторика. Просто я хочу знать, чего я делать не должен, чтобы не было повторений. Такая мотивация сойдет?
Вот сказал бы мне кто еще пару дней назад, что стану я такие реверансы разводить, только для того чтобы немного забраться в голову и прошлое чужого человека, еще и женщины! Любопытство определенно когда-то меня угробит, но не сегодня же и ладно. Женщина неопределенно кивнула.
– Так что, я и чай получу? – оптимистично хлопнул я в ладоши.
– Чай – да. Об объяснениях я подумаю, – Влада распахнула калитку, приглашая меня.
Ну хоть что-то.
ГЛАВА 35
Приличных, для городского дома, размеров двор был именно таким, как я разглядел через щель – заросшим явно многолетней густой травой, в которой кое-где виднелись обрывки тускло поблескивающего целлофана и бумаги. Такое бывает в заброшенных местах, где ветер
– Разуваться не надо, – негромко скомандовала Влада в совершенно пустой прихожей, в углу которой сиротливо притулились те самые дурацкие тряпичные балетки. – Кухня направо.
Я посмотрел на буквально сверкающие чистотой полы, поставил ее здоровенную сумку и все же снял туфли.
Пройдя по коридору, мы попали в комнату, кухней которую можно было назвать лишь условно. Такая же пустота, как и в прихожей. Но здесь была раковина, заглушенные газовые трубы на стенах и на них же щербатые следы, будто кто-то прямо с мясом выдирал всю подвесную мебель и технику. На широком подоконнике маленький электрочайник на пару чашек, явно новый и одна кружка. Там же в уголочке пачка чая и упаковка печенья. Ни стола, ни стульев, вообще никакой мебели, кроме нелепо выглядящего шезлонга у окна.
Наша странная игра с Владой в «я смотрю, как ты смотришь» продолжилась.
– Присаживайтесь, Антон, – указала она в кресло, а сама пошла наполнить свой микрочайник.
Я развалился в шезлонге, но, когда женщина встала передо мной, поднялся.
– А давайте наоборот? – усмехнувшись, предложил я. – А то чувствую себя как на приеме мозгоправа в кино. Можно я на подоконнике?
Влада кивнула и продолжала пристально следить за мной, явно ожидая расспросов, по поводу своего жилища. И я спросил.
– Одна живете?
– Теперь да. – Женщина обвела все вокруг взглядом, будто видела совершено другую картину в этой пустоте.
Чайник вскипел, и я опять поймал себя на том, что неотрывно наблюдаю за тем, как она совершает обыденные вроде движения. Кладет пакетик, наливает кипяток в темно-синюю кружку с золотистым ободком, распаковывает упаковку дешевого, но вкусного печенья, ставит все передо мной на ослепительно-белый подоконник. Медленно убирает руку, и в какое-то мгновение клубящийся пар проскальзывает сквозь ее тонкие пальцы, будто притянутый к ним как магнитом, и устраивает краткий мистический танец. Я невольно качнул головой и усмехнулся. Вот же странная штука воображение. Стоит только немного позволить себе верить в то, что нечто, не умещающееся в рамки обычной для тебя реальности, возможно, и уже в чем угодно чудится загадочное действо.
– Антон, насколько сильно вам не нравится мое присутствие? – спросила Влада, видимо, истолковав мою усмешку по-своему.
Я на секунду задумался и честно ответил:
– Прямо сейчас оно мне не нравится гораздо меньше, чем поначалу, – и вернул вопрос: – А вам, Влада, насколько неприятна необходимость работать с нами?
Резкий выдох, говорящий, что я попал, и женщина отвернулась к окну.
– Как вы верно подметили, это необходимость. На самом деле мне симпатичны и Василий, и вы, но очень тяжело... – она сделала руками неопределенный жест, – все, что связано с вашей работой. Очень. Это мешает мне… забыть.