Проект «Юпитер»
Шрифт:
Я обдумал это. Да, я чувствовал ее веру, когда подключался с ними, и меня очень впечатлило то душевное спокойствие и умиротворенность, которые Элли черпает в своей вере. Однако она восприняла мой атеизм просто как иную разновидность веры, а я что-то не слышал ни о чем подобном ни от кого из известных мне светопреставленцев. В течение всего того часа, что я провел в подключении с Инграмом и двумя из Двадцати, Инграм непрерывно пытался показать нам воображаемые картины ада, который, по его мнению, нам уготован — в основном там шла речь об изнасиловании через задний
Даже интересно будет подключиться с ним после того, как он полностью пройдет гуманизацию, и прокрутить ему эти адские видения, только с его участием. Наверное, тогда он простит себе эти грехи.
— Нам надо бы получше рассмотреть этот аспект, — заметил Марта. — Использование религии. Не такой веры, как ваша, Элли, а религиозных организаций. На нашей стороне автоматически оказываются кибер-баптисты и омнианцы. Но если нам удастся привлечь к себе последователей основных религиозных течений, мы сразу получим огромную массу сторонников, которые смогут не только проповедовать наши взгляды, но и наглядно продемонстрировать их действенность, — Марти взял с блюда пирожное и осмотрел его со всех сторон. — Я слишком увлекся исключительно военными сторонами проблемы и незаслуженно пренебрег прочими средоточиями власти. Религией, образованием. Белда постучала тросточкой по полу.
— Не думаю, что деканам и профессорам понравится если люди смогут получать образование как-то иначе, а не в их учебных заведениях. Господин Мендес, вот вы, когда подключаетесь со своими товарищами, умеете говорить на пяти языках. Я говорю только на четырех, и то не слишком хорошо. И для того, чтобы выучить три из этих четырех, мне в юности пришлось немало потрудиться — я сидела и заучивала каждое слово. Преподаватели возмутятся, узнав, что они зря потратили столько времени, приобретая знания. А вы предлагаете все эти знания сразу, за просто так, на блюдечке с голубой каемочкой.
— Вы не совсем правильно меня поняли, — с жаром возразил Мендес. — Я понимаю по-японски или по-каталонски, только когда подключен вместе с теми, кто знает эти языки. Эти знания не остаются со мной навсегда.
— То же самое было, когда мы подключались с Джулианом, — добавила Элли. — Двадцать никогда раньше не сталкивались настолько близко с физикой. Когда он был подключен с нами, мы почувствовали, как он любит эту науку, и любой из нас мог тогда непосредственно применять все его познания — но все равно только в том случае, если наших собственных знаний хватало на то, чтобы задавать правильные вопросы. Мы не стали вдруг, ни с того ни с сего, гениальными физиками. Точно так же мы мало что понимаем в японской грамматике, даже когда подключаемся вместе с By.
Меган кивнула.
— Мы только разделяем знания, но не передаем их друг другу. Вот я — врач, и, хотя для моей профессии не нужно обладать супермощным интеллектом, зато она требует многих лет учебы и практики. И когда все мы в контакте и кто-то жалуется на недомогание, то каждый из нас может проследить ход моих умозаключений в плане диагностики и лечения — непосредственно когда я это делаю. Но никто из нас, кроме меня, не способен справиться с этими задачами самостоятельно, несмотря на то что мы целых двадцать лет постоянно подключаемся вместе.
— Такой опыт может разве что вдохновить кого-нибудь на изучение физики или, скажем, медицины, — добавил Марти. — И, конечно же, студентам будет от этого немалая польза — постоянно поддерживать мысленную связь с практикующим врачом или ученым-физиком. Но для того, чтобы получить настоящие знания, все равно придется отключиться и засесть за учебники.
— Или вообще никогда не отключаться, — хмыкнула Белда. — Разве только для того, чтобы поесть и поспать или сходить в туалет. Премиленькая картинка, правда? Миллиарды зомби, на время ставших экспертами по физике, медицине или японскому языку. На все так называемое «время бодрствования».
— Это можно как-то отрегулировать, — сказал я. — К примеру, так, как это делается сейчас. Люди будут проводить по паре недель в подключении, чтобы пройти гуманизацию. А уже потом…
Входная дверь резко распахнулась, так что створки с треском ударились о стены, и в обеденный зал вошли трое здоровенных полицейских, вооруженных автоматическими винтовками. Следом за ними вошел еще один полицейский, небольшого росточка и невооруженный.
— У меня ордер на арест доктора Марти Ларрина! — заявил он на испанском.
— А за что вы собираетесь его арестовывать? — спросил я, тоже по-испански. — В чем его обвиняют?
— Мне платят не за то, чтобы я отвечал всяким негритосам! Кто из вас доктор Ларрин?
— Это я, — сказал я, уже по-английски. — Можете мне ответить.
Он посмотрел на меня таким взглядом, какого я не видел уже не помню сколько лет, так на меня не смотрели даже в Техасе.
— Заткни пасть, негритос! Доктор Ларрин — один из этих белых людей.
— Так что за обвинение указано в вашем ордере? — по-английски спросил Марти.
— Это вы — профессор Ларрин?
— Да, я, и у меня есть определенные права. О которых вы прекрасно знаете.
— Вы не имеете права похищать людей.
— Значит, меня обвиняют в том, что я якобы похитил кого-то из граждан Мексики?
— Вы же знаете, что он никакой не мексиканец! Он — представитель федеральных властей Соединенных Штатов!
Марти рассмеялся.
— Так что, получается, вы служите федеральным властям Соединенных Штатов? — и он повернулся спиной к вооруженным охранникам. — Где, по-вашему, мы находимся?
— Мексиканские законы запрещают похищать людей, — маленький полицейский побагровел, совсем как копы в мультфильмах. — И не важно, кто и кого похищает.
Марти достал комм и повернулся к нему.
— Это внутреннее дело двух разных отделений правительства Соединенных Штатов, — он навис над коротышкой-полицейским, держа комм, словно оружие, и перешел на испанский: — Вы — букашка, которая влезает в щель между двумя скалами. Мне достаточно сделать один телефонный звонок, и эти скалы вас раздавят. Вам это нужно?