Проект «Юпитер»
Шрифт:
— Ты поняла, что она от тебя хочет? — спросил он у горничной на испанском.
— Si, claro [16] , — девушка развела руками. — Да, я видела эту женщину, она несколько раз заходила в наше кафе пообедать. Но она остановилась не в этой гостинице.
— Девушка говорит, что точно не знает, — перевел Джеферсон. — Ей кажется, что все американские женщины так похожи друг на друга, что не различишь.
— А вам она не встречалась? — спросила Гаврила.
Джефферсон внимательно изучил фотографию.
16
Да,
— Честно говоря, что-то не припомню. Эй, Джим, может, ты посмотришь? — Камерон подошел поближе. — Ты случаем не видел этой женщины?
— Да вроде нет. Знаете, тут столько американцев то приезжают, то уезжают.
— А вы приехали в здешнюю клинику?
— На консультацию, — уже сказав это, Джефферсон понял, что слишком долго раздумывал, прежде чем ответить. — А эта женщина — пациентка клиники?
— Не знаю. Я знаю только, что она здесь.
— А зачем она вам нужна?
— Я должна задать ей несколько вопросов. Государственная служба, понимаете ли.
— Хорошо, мы будем посматривать — вдруг увидим ее? А вы?
— Франсина Гейне, комната 126. Буду очень благодарна за любую помощь, которую вы сможете оказать.
— Конечно, конечно. — Гаврила ушла. Джефферсон и Камерон проводили ее взглядом. Камерон прошептал: — Интересно, насколько мы увязли в дерьме — по макушку или только по уши?
— Мы должны ее сфотографировать и послать снимок генералу Марти, — сказал Джефферсон. — Если Блейз разыскивают армейские, то генерал, наверное, мог бы это уладить.
— Но ты ведь не думаешь, что эта мадам — из армии. — А ты?
Камерон на мгновение задумался.
— Даже не знаю. Когда она глянула на тебя, а потом, на меня, то сперва посмотрела в центр корпуса, а потом между глаз. Посмотрела, будто прицеливаясь. Я не решился бы делать при ней никаких резких движений.
— Если она из армии, то служит в группе охотников и убийц.
— Когда я служил в армии, у нас не было такого разделения по профилям. Но я разбираюсь в таких штуках, и можешь мне поверить — она убила немало людей на своем веку.
— Инграм в юбке?
— Она даже опаснее Инграма. Тот, по крайней мере, и выглядит соответственно. А она выглядит, как…
— Это точно… — Джефферсон посмотрел на двери лифта, который она только что почтила своим присутствием, и покачал головой. — Давай ее сфотографируем и отнесем снимок в клинику, покажем Мендесу, когда он вернется. — Мендес уехал в Мехико, добывать разное сырье для нанофора. — Там какая-то сумасшедшая дамочка вламывалась в Дом Бартоломью.
— Эта совсем не похожа на ту стерву, — сказал Камерон. — Ты была некрасивая, со взбитыми рыжими кудряшками.
На самом деле Гаврила тогда надевала парик и маску из пластикожи.
Мы проникли в Здание 31 — Генеральный Штаб — без особого труда. По сведениям здешнего компьютера Марти значился как бригадный генерал, который большую часть своей служебной карьеры посвятил научной работе. А я был в некотором смысле самим собой.
И все же я был уже другим человеком. Я никак не ощущал того что мою память изменили, но если бы меня подключили вместе с моей прежней боевой группой (а это должны были сделать из соображении безопасности, но почему-то не сделали — нам просто повезло) — они бы сразу заметили, что со мной что-то не так. Я стал слишком здоровым. Вся группа знала о моих проблемах, все они мне сочувствовали и помогали с этим справляться — так, что я даже не могу описать это словами. Они помогали мне проживать один день за другим. И они мгновенно заметили бы, что я переменился — это все равно как если бы ваш старый друг, который всю жизнь прихрамывал на одну ногу, вдруг стал ходить нормально.
У лейтенанта Ньютона Трумэна, которому поручили подыскать для меня подходящую работу, была необычная судьба. Он начал службу в армии механиком, но постепенно у Трумэна выработалась своеобразная аллергия на подключения: в подключении у него начинала дико болеть голова, так что ни ему самому не было в этом никакого удовольствия, ни тем, кто подключался вместе с ним. Я задумался было, почему его перевели на службу в Генеральный Штаб, вместо того чтобы просто демобилизовать из армии? Но, очевидно, для него самого это было такой же загадкой. Его прикомандировали к Генеральному Штабу всего несколько недель назад. Как потом оказалось, перевод сюда Трумэна был частью всеобщего плана. И большой ошибкой.
При Генеральном Штабе числились в основном высокопоставленные военные: восемь генералов, двенадцать полковников, двадцать майоров и двадцать четыре лейтенанта. У всех этих шестидесяти четырех офицеров были в подчинении всего пятьдесят солдат и нижних чинов, из которых десятеро были в группе охраны и как бы выпадали из цепочки субординации, кроме тех случаев, когда происходило какое-нибудь ЧП.
У меня сохранились весьма смутные и расплывчатые воспоминания о тех четырех днях, когда еще не восстановилась моя настоящая личность. Меня определили на несложную, но трудоемкую работу. Я должен был проверять компьютерные сводки о распределении ресурсов — сколько яиц или патронов и куда нужно отправить. Как ни странно, ни одной ошибки я не обнаружил.
Среди прочих необременительных обязанностей, которые я выполнял в это время, была одна, для которой как выяснилось, все остальные мои занятия были лишь прикрытием. Я регулярно заполнял графу «текущий отчет охраны» в общем бланке текущих отчетов. Каждый час я подключался к механикам охраны и запрашивал «текущий отчет» — «ТО». У меня был специальный бланк с разграфленными клеточками, одну из которых я и отмечал каждый час — ту, которая соответствовала содержанию «текущего отчета». Пока мне приходилось отмечать только клеточку «ничего не случилось».
Это была типичная никому не нужная бюрократическая процедура — если бы что-то действительно случилось, на панели передо мной сразу вспыхнула бы красная лампочка, указывая, что я должен немедленно подключиться к механикам охраны. Вот тогда и надо было бы заполнять этот бланк.
Но мне даже в голову не приходило, зачем на самом деле нужны эти ежечасные подключения: для того, чтобы все время сверять личности механиков, управляющих охранными солдатиками.
Я сидел там уже четвертый день, до очередной сверки оставалось около минуты, и тут вдруг у меня на панели замигала красная лампочка. Сердце мое забилось чаше. Я подключился к охране.