Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник)
Шрифт:
– С какими мужчинами? – спросил я.
– Она вечно встречалась со всякими мужчинами. Казалось, для нее не существовало никакого различия. То отправлялась в «Баркли» с человеком во фраке, то в дешевый танцзал с кем-то в повседневном костюме от дешевого портного. Была просто помешана на удовольствиях.
– Она долго работала у вашего мужа?
– Около двух с половиной лет.
– А почему ушла от него?
– Он умер.
– Иначе могла бы работать до сих пор?
– Наверное. Муж был высокого мнения о ее работе.
– В таком случае не думаете ли, что опасно называть ее не заслуживающей доверия?
–
– Дело в том, – вежливо объяснил я, – что мы, ее друзья, не считаем, что она виновна.
– В таком случае зачем было приезжать ко мне? Помочь вам я не могу. Меня там не было. Об этом деле я ничего не знаю. Неужели вы ожидаете, что я приду в суд и скажу: «Я уверена в ее невиновности, потому что она два с половиной года была секретаршей моего мужа и она не из тех молодых женщин, что прибегают к насилию?» Если на то пошло, я уверена, что как раз из тех.
– Мы не хотим, чтобы вы приходили в суд и говорили это, – сухо заметил я. – Я прошу сообщить, где ваш муж встретил ее.
– Я не знаю фамилии этого человека. У нас с мужем были разные интересы, и мы их разграничивали. Ни он, ни я не заводили разговоры на профессиональные темы. У него были свои дела, а у меня свои. Я много работаю в социальной сфере и в комиссиях, а исследования мужа – накануне смерти он писал книгу о восточном искусстве – зачастую не давали ему спать до утра. Однажды он сказал мне, что в доме у одного друга познакомился с девушкой, из которой, казалось ему, получится хорошая секретарша. Она ничего не знала о его специфической теме, но он думал, что она изучит ее. Девушка владела стенографией, а он как будто был поражен ее умом. Да, бесспорно, она была умной. Если бы у меня попросили отзыв о ней, я бы сказала, что она хорошо справлялась со своей работой.
– Вашему мужу легко было угодить?
– Нет. Он сильно страдал от боли после несчастного случая в юности, был из-за этого раздражительным, требовательным.
– Но на Фэнни не жаловался?
– Нет, он всегда очень высоко отзывался о ней. Но я, разумеется, хорошо знаю по опыту, что женщина может быть очень хорошей работницей и очень скверным человеком.
– Вы руководствуетесь только интуицией, – возразил я.
– И знанием человеческой натуры, – самодовольно заявила миссис Хэммонд. – Имейте в виду, большую часть жизни я работала с людьми, в частности с молодыми женщинами.
Этот разговор не приносил никаких результатов. Я спросил, не может ли она сказать мне, где жила Фэнни, когда работала у ее мужа, и она назвала мне дом на Фосетт-стрит.
– Разумеется, женщина, получавшая такие деньги, какие платил ей мой муж, не могла позволить себе квартиру в той части Лондона, если у нее не имелось других доходов. А я знаю, сколько времени Фэнни проводила с ним. Она не могла работать где-то еще.
Намек миссис Хэммонд был понятен.
– Вы не принимаете во внимание частные средства? – поинтересовался я.
– Пожалуй, мне следует сообщить вам еще кое-что, – продолжила она. – Пока мисс Прайс была здесь, произошел очень неприятный случай. У меня пропала драгоценность, застрахованная, разумеется. Мисс Прайс старательно помогала советами и наведением справок,
– И вы хотите сказать, что Фэнни была причастна к ее… пропаже?
– Это было бы клеветой в устной форме. Но полицейские заявили, что похитил ее явно кто-то из находившихся в доме. А слуги работали у меня много лет. – Она взглянула на часы. – Прошу прощения, больше я ничем не могу вам помочь.
И миссис Хэммонд нажала кнопку звонка.
Глава двенадцатая
И сердце буду я носить на рукаве,
Чтоб расклевали его галки.
Отелло
На этом мы расстались, и я отправился на Фосетт-стрит. Снова подумал, что у Фэнни хватает ума выбирать хороший адрес и мириться с посредственными удобствами. Фасад дома выглядел впечатляющим, даже красивым, но интерьер был убогим. Свисающие занавеси скрывали выпуклости стен, квартиры были дешевыми. Швейцара там не было, и когда я приехал, домоправительницы на месте не оказалось. Я поднялся к квартире номер восемь, где некогда жила Фэнни. Дверь открыла приветливая молодая женщина.
– Если вам нужен Билл, – сказала она, – то он пошел забрать из ремонта ботинки. Неожиданно получил утром несколько гиней и наконец может заплатить за новые подметки. Можете зайти, подождать его. Я как раз жарю рыбу.
Я объяснил, что Билл мне не нужен.
– Мне дали этот адрес, сказали, что года два назад здесь жила мисс Прайс.
– Эта красавица? Вы знали ее? Наверное, теперь не общаетесь?
Неосведомленность этой женщины изумила меня больше, чем незнание миссис Хэммонд.
– Она в тюрьме, – сообщил я.
– Неужели это она? Господи! Какие скверные в газетах фотографии. Плохо, что Билл не написал ее портрет. Знаете, Билл помешанный, – доверительно добавила она. – Мечтает о ней с тех пор, как увидел ее. Хотел написать портрет. Мы видели ее всего два раза. Эта квартира была передана в субаренду, а у нее имелись подсвечники, которые мы думали приобрести. Когда заговорили о цене, разумной из нас троих оставалась только я. Фэнни Прайс готова была согласиться на любую цену – сказала, что все равно терпеть их не может, – а Билл готов был дать ей, не торгуясь, сколько она запросит. Отдал бы ради этого в заклад все, кроме своего мольберта. Он был от нее без ума. Забросил все, пытался сделать ее зарисовки пастелью. Заходил разговор о портрете маслом, но ничего не вышло. Будь у него этот портрет, он мог бы теперь запросить за него любую цену.
– Вы не поддерживали отношений с ней?
– Мы были беднее ее. После того как она съехала, я делала уборку и нашла закладную. Бриллиантовая брошь – двадцать пять фунтов. Сами знаете, что за народ эти владельцы ломбардов. Если не можешь предъявить закладную, они присваивают твои вещи. Однажды я чуть не по-ставила одному такому фонарь под глазом, потому что он не хотел отдать мне из заклада единственный приличный костюм Билла. А Биллу нужно было идти на встречу с предполагаемым клиентом. Ну, я подумала о несчастной Фэнни Прайс, ищущей эту закладную и теряющей два-дцать пять фунтов. Потому что если владелец ломбарда дает тебе за брошь такие деньги, она наверняка стоит раза в четыре дороже.