Профессионалы
Шрифт:
— Я списала конструкцию с «Азбуки юного террориста», — пролепетала преподаватель и писательница.
— Понимаю… Видимо, киллер тоже воспользовался этим пособием. Чего только не найдешь в книгах?!
— Иван Николаевич, что же делать?
— Для начала успокойтесь, голубушка. Вы не хотите выбраться через черный ход и спокойно добраться до дома? Сможете отсидеться недельку-другую. Спрячетесь от назойливых репортеров. Кстати, сейчас будут новости, давайте посмотрим.
Декан щелкнул пультом, и на экране возникло лицо Саши Зайцева — студента, который напросился к Исправникову на практику и умолял Кольцову сделать ему протекцию. Вот ведь, какой прыткий, уже и до эфира добрался. Юноша говорил пронзительным встревоженным голосом:
— После злодейского убийства руководителя и ведущего нашей программы Степана Исправникова эфир буду вести я, Александр Зайцев. Главная тема нашей передачи — кто убил Степана Исправникова? Всем известно, что после широко нашумевшего расследования Степана о махинациях в управлении делами президента в адрес нашей программы посыпались недвусмысленные угрозы. Нам сорвали два эфира, после чего Степан заявил о готовящихся новых разоблачениях. И вот его, кристально честного человека, мастера с большой буквы, настоящего журналиста — нет с нами. Всего через неделю после его заявления!
— Надо же, это ведь мальчик из вашей группы, — покачал головой декан. — Как кликушествует, бабульки у экранов, наверное, сидят, затаив дыхание. Хорошо бы, хоть они не сразу раскопали, что в вашем романе написано.
Кольцова почувствовала, что ей стало жарко. Ведь именно Зайцев всегда радовал ее тем, что досконально знал тексты ее новых романов. Всегда подходил за автографом на новой книжке. Подхалимаж, конечно, а приятно. Льстил паренек по-умному, с вывертами, показывая, что творчество Кольцовой ему действительно очень интересно.
Зайцев на экране понизил свой голос до трагического шепота:
— Конечно, мы можем предположить, кто стоит за гибелью выдающегося журналиста. Степан был голосом совести нашего времени. Пока у нас нет доказательств, мы можем только строить предположения…
— Варвара Никитична, вы своих гавриков не учили, что бездоказательные предположения в журналистике — дурной тон? — проворчал декан.
— Это же телевидение, им надо делать шоу, — вздохнула Кольцова. — Похоже, что у Зайцева есть харизма, необходимая для голубого экрана.
— Ну-ну, харизма — ничто без профессионализма! Каламбур получился, надо будет в нашу стенгазетку статеечку тиснуть под таким названием. — Декан уже почти развеселился, как вдруг неожиданно снова напрягся, глянув на экран. А там… Лучше б они не смотрели.
Телевизионный Зайцев держал в руках последнюю книгу Кольцовой и глубокомысленно вещал:
— Удивительно, что аналогичное убийство описано в новом романе Варвары Кольцовой «Смерть телезвезды». Писательницу неоднократно спрашивали, не является ли Степан Исправников прототипом главного героя всех ее произведений, но она отвечала неопределенно, хотя слишком многие черты ее персонажа напоминают нам Степана. В последнем детективе автор расправляется со своим героем. Что удивительно — Исправников погиб точно так же, как это описано в романе Кольцовой. Совпадает не только способ убийства, но и то, в какой позе был найден труп Степана: завалившись на правый бок, рука протянута к ступенькам, из бумажника просыпалась мелочь, от головы осталось лишь кровавое месиво. Что это? Материализация идей? Или заказчик убийства страстный поклонник творчества Кольцовой? Может быть, убийца — любитель литературных инсценировок?
— Варя, сядьте. Самое худшее уже произошло, — спокойно сказал декан.
Она с ужасом смотрела на юношу, которому совсем недавно сама дала путевку в жизнь, походатайствовав за него перед Степаном. Надо же, какой волчонок! Родную мать продаст, лишь бы в эфир попасть. Зря она о нем хлопотала. И Саша, словно подтверждая размышления Кольцовой, заявил:
— Не стоит забывать, что муж Варвары Никитичны — тот самый Валентин Кольцов, имя которого упоминалось в связи с аферой в Красноярском крае, на Березовском угольном карьере. Возможно, это совпадение носит куда более приземленный характер. Номенклатура никогда не простит честным людям их принципиальной позиции.
— М-да, вот и расти их на свою голову, — развел руками декан. — А что у вас, милочка, мобильник молчит? По логике событий, он должен разрываться от звонков.
— Да, конечно… Я отключила его перед защитой… Неудобно, — пролепетала Варвара пересохшими от волнения губами.
— Тоже дело. Я свой тоже отключил. Может, подключитесь ради интереса? У вас определитель номера стоит?
Варвара щелкнула кнопкой и увидела первый высветившийся номер — это был Евгений. Она решила ответить:
— Варюша, привет! Новости смотрела?
— Женя, как же так получилось? Такого не может быть! Скажи, что я сплю.
— Расслабься, я найду для тебя супер спин-доктора. Знаешь, такой специалист есть в пиаре, который из дерьма конфетку делает. Ну затопит там какой-нибудь город при наводнении, а этот пиарщик показывает все в позитивном плане, какое это благо, мол, для населения. Страховку получат, новую жизнь начнут на новом месте.
— Женя, ну при чем тут наводнение?! — почти закричала Кольцова.
— Мало ли, вдруг ты не знаешь, кто такой спин-доктор… — обиженно протянул Евгений.
— Вообще-то, у нас на журфаке давно курс по связям с общественностью введен в программу обучения.
— Извини, не знал, хотел прикинуться самым умным. Тебе что, Исправниковажалко? Гнида он был порядочная, я же тебе говорил. Нельзя продать душу дьяволу несколько раз, понимаешь?
— Забери меня отсюда немедленно! — взвизгнула Варвара.
— Будет сделано, подходи к черному входу. Твоя тачка достоит во дворе до завтра?
— Конечно.
— Собирайтесь, голубушка, — посоветовал и декан. — Отоспитесь, утро вечера мудренее. А завтра перед телекамерами придется покрутиться. Если вас нужно подменить на работе — сообщите на кафедру, не забудьте.
В ресторан Кольцова с Мансуровым в этот вечер, конечно, не поехали. Евгений отвез Варю к себе на дачу, усадил перед камином, закутал в теплый шерстяной плед, зажег свечи и сам приготовил ей прекрасный ужин. Но у нее кусок в горло не шел.
— Что же теперь будет? — причитала она, в ужасе от разгоревшегося публичного скандала.