Профессионалы
Шрифт:
– Так, Вертолетов? Я правильно прочитал, ничего не перепутал? – ехидно спросил директор.
– Пра-а-авильно, – ответил испуганный Вертолётов. «Что это с ним? – подумал поэт. – Может, заболел?»
– У лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том… – продолжал директор. – Узнаёшь?
– Узнаю, – ответил Вертолетов.
– Значит, тоже ты написал?
– Нет, не я. Пушкин… А-але-ександр Се-ергеевич, – заикаясь, ответил Вертолётов.
– Значит
«Температура, – заключил Вертолётов. – Заболел. Вот и мысли путаются. При чём здесь моё стихотворение, родители и Пушкин?» Но возражать не стал, побоялся.
Вид у директора был взбешённый. Такую наглость он встречал впервые в жизни. Работал он в школе давно, писал стихи и руководил поэтическим кружком тоже давно. Только вот с плагиатом встретился впервые.
«Какой наглец!» – подумал директор.
«Это бешенство», – подумал Вертолётов.
Дома Антон толком не мог объяснить, почему вызывают родителей в школу. Слов «плагиат» и «плагиаторщик» он не запомнил. Из его путаного рассказа родители поняли только, что директор, заболевший бешенством, требует родителей, чтобы те ему объяснили, кто написал «У лукоморья дуб зелёный».
– Недоразумение какое-то, – заключили мама с папой. – Никакого бешенства, конечно же, у директора и быть не может. А отпрашиваться с работы, чтобы объяснить директору, кто написал «У лукоморья…» мы не будем. Бабушка в школу сходит. Она Пушкина любит, – решили родители.
Вертолётовы, внук и бабушка, сидели в кабинете директора.
– А моё стихотворение в «ГВОЗДе» напечатают? – осторожно спросил Антон у директора.
– Нет, вы посмотрите, каков фрукт! – возмутился директор.
– Вот видишь, – сказал Вертолётов бабушке на ухо. – А вы мне не верили. Сейчас про Лукоморье спрашивать начнёт.
– У Лукоморья дуб зелёный… – начал директор. – Буря мглою небо кроет… Как вы думаете, – посмотрел он на бабушку, – чьи это стихи?
Бабушка непонимающе посмотрела на директора:
– Тут сомневаться не приходится, это Пушкин… Александр Сергеевич, он ещё много чего написал.
– Я в курсе, – процедил директор: – А вот ваш внук сомневается, о-о-чень даже сомневается, говорит, «Буря мглою…» написал ОН. А ведь это плагиат в чистом виде, воровство, понимаете ли!
– Плагиат?. Воровство?. – удивилась бабушка. – Не может быть. – На минуту бабушка задумалась, а потом вдруг радостно запела:
Буря-а-а мгло-о-ю небо кроет…Вихри снежные крутя.– Что с вами? – насторожился директор.
– То, как зверь, она…
– Завоет, – закончил за неё директор.
– То заплачет, как дитя, – бабушка на последних словах умиленно посмотрела на внука и прослезилась.
– Какая красивая музыка, – сказал директор. – Словно родная. Сами
– Музыку не я сочинила, а лицейский друг Пушкина – Михаил Яковлев.
– Лицейский друг, говорите. Очень хорошо. Нужно в нашей школе кружок организовать. Музыкальный. Чтобы дети музыку сочиняли на стихи, которые в стенгазете печатают, – сказал директор.
– Я сейчас всё объясню, – продолжала бабушка. – Мой внук никакой не вор. Это всё я, всё я, старая, виновата.
– В чём? – не понял директор.
– «Зимний вечер» – мой любимый романс. Я его Антошеньке ещё в колыбели пела. Он под него так хорошо засыпал. Ему слова, видимо, ещё тогда запомнились, а теперь вот он их за свои и принял. Такое у детей бывает, если стихи очень нравятся. Я об этом даже в журнале по психологии читала. Согласитесь, как Пушкин может не понравиться?
С этим директор не мог не согласиться. Пушкина он любил. Любил он и Некрасова, и Тютчева, а ещё Плещеева…
Директор сидел в своём кабинете и смотрел в окно. За окном светило солнце и пели птицы. Наступила весна. У директора было прекрасное настроение. Он вспомнил детство и бабушку. Тут у него родились строчки, они сложились легко и быстро:
Травка зеленеет,Солнышко блестит,Ласточка с весноюВ сени к нам летит.Он прочитал строчки вслух и собой остался доволен…
У Антона Вертолётова тоже было хорошее настроение. Он шёл из школы домой и что-то насвистывал. Он передумал быть поэтом. Теперь он решил стать композитором.
Футболист
Петров больше всего на свете любил футбол. Даже походка у Петрова стала футбольная. Ходил он подпрыгивая или даже приплясывая.
А если мяча рядом с Петровым не было, например, в школе, то он футболил всё, что попадалось ему на глаза. Отведёт ногу назад, замахнётся – и бац! Левой удар с носка, правой – подъёмом, потом опять левой, потом опять правой.
Ребята, завидев на перемене Петрова, хватали портфели и держали крепко-крепко, а некоторые даже поднимали их над головой как спортсмены чемпионский кубок. Но были и те, кто не успевал схватить с пола рюкзак или мешок с физкультурной формой. Тогда – по мешку удар шведкой, по рюкзаку – щёчкой. А вот по скомканной бумажке или по яблоку обязательно ножницами – скрещёнными в воздухе ногами. Объекты, получившие порцию потенциальной энергии, летели, приземлялись, а потом снова получали от Петрова эту самую энергию.
А сегодня на пути футболиста оказалась корзина с мусором. Удар профессионала – и корзина подпрыгнула, выстрелив фейерверком бумажек, мандариновой кожуры и яблочных огрызков. От дежурных Петров убежал. Бегал он, как всякий футболист, быстро.
После уроков Петров отправился домой. Путь его лежал через сквер – тихое место, где обычно прогуливались мамы с колясками, а на скамейках беседовали бабушки и читали газеты дедушки.
Сегодня там было всё как обычно – чирикали воробьи и дремали на солнце коты, а на скамейках сидели всё те же бабушки и дедушки. У поребрика Петров увидел жестяную банку.