«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности
Шрифт:
– Интересно, кто бы мне помешал!
– Никто, – говорю, – но все они уже в раю.
Тут старый Енси расхихикался. Наконец, переведя дух, он сказал:
– Ну, нет! Эти ничтожества попали прямой наводкой в ад, и поделом им. Как это произошло?
– Несчастный случай, – говорю. – Семерых, если можно так выразиться, уложил малыш, а восьмого – дедуля. Мы не желали вам зла.
– Да и не причинили, – опять захихикал Енси.
– Мамуля шлет извинения и спрашивает, что делать с останками. Я должен отвезти тачку домой.
– Увози их. Мне они не нужны. Туда им и дорога, – отмахнулся Енси.
Я сказал «ладно» и собрался в путь. Но тут он заорал, что передумал. Велел свалить трупы с тачки. Насколько я понял из его слов (разобрал я не много, потому что Енси заглушал себя хохотом), он намерен был попинать их ногами.
Я сделал как велено, вернулся домой и все рассказал мамуле за ужином – были бобы, треска и домашняя настойка. Еще мамуля напекла кукурузных лепешек. Ох и вкуснотища! Я откинулся на спинку стула, рассудив, что заслужил отдых, и задумался, а внутри у меня стало тепло и приятно. Я старался представить, как чуйствует себя боб в моем желудке. Но боб, наверно, вовсе бесчуйственный.
Не прошло и получаса, как на дворе завизжала свинья, как будто ей ногой наподдали, и кто-то постучался в дверь.
Это был Енси. Не успел он войти, как выудил из штанов цветной носовой платок и давай шмыгать носом. Я посмотрел на мамулю круглыми глазами. Ума, мол, не приложу, в чем дело. Папуля с дядей Лесом пили маисовую водку и сыпали шуточками в углу. Сразу видно было, что им хорошо: стол между ними так и трясся. Ни папуля, ни дядя не притрагивались к столу, но он все равно ходил ходуном – старался наступить то папуле, то дяде на ногу. Папуля с дядей раскачивали стол мысленно. Это у них такая игра.
Решать пришлось мамуле, и она пригласила старого Енси посидеть, отведать бобов. Он только всхлипнул.
– Что-нибудь не так, сосед? – вежливо спросила мамуля.
– Еще бы, – ответил Енси, шмыгая носом. – Я совсем старик.
– Это уж точно, – согласилась мамуля. – Может, и помоложе Сонка, но все равно на вид вы дряхлый старик.
– А? – вытаращился на нее Енси. – Сонка? Да Сонку от силы семнадцать, хоть он и здоровый вымахал.
Мамуля смутилась.
– Разве я сказала «Сонк»? – быстро поправилась она. – Я имела в виду дедушку Сонка. Его тоже зовут Сонк.
Дедулю зовут вовсе не Сонк; он и сам не помнит своего настоящего имени. Как его только не называли в старину – пророком Илией и по-всякому. Я даже не уверен, что в Атлантиде, откуда дедуля родом, вообще были в ходу имена. По-моему, там людей называли цифрами. Впрочем, не важно.
Старый Енси, значит, все шмыгал носом, стонал и охал, прикидывался – мол, мы убили восьмерых его сыновей и теперь он один-одинешенек на свете. Правда, получасом раньше его это не трогало, я ему так и выложил. Но он заявил, что не понял тогда, о чем это я толкую, и приказал мне заткнуться.
– У меня семья могла быть еще больше, – сказал он. – Было еще двое ребят, Зеб и Робби, да я их как-то пристрелил. Косо на меня посмотрели. Но все равно вы, Хогбены, не имели права убивать моих ребятишек.
– Мы не нарочно, – ответила мамуля. – Просто несчастный случай вышел. Мы будем рады хоть как-нибудь возместить вам ущерб.
– На это-то я и рассчитывал, – говорит старый Енси. – Вам уж не отвертеться после всего, что вы натворили. Даже если моих ребят убил малыш, как уверяет Сонк, а ведь он у нас враль. Тут в другом дело: я рассудил, что все вы, Хогбены, должны держать ответ. Но пожалуй, мы будем квиты, если вы окажете мне одну услугу. Худой мир лучше доброй ссоры.
– Все, что угодно, – сказала мамуля, – лишь бы это было в наших силах.
– Сущая безделица, – заявляет старый Енси. – Пусть меня на время превратят в целую толпу.
– Да ты что, Медеи наслушался? – вмешался папуля, спьяну не сообразив, что к чему. – Ты ей не верь. Это она с Пелеем злую шутку сыграла. Когда его зарубили, он так и остался мертвым; вовсе не помолодел, как она ему сулила.
– Чего? – Енси вынул из кармана старый журнал и сразу раскрыл его на красивой картинке. – Вот это самое. Сонк говорит, что вы так умеете. Да и все кругом знают, что вы, Хогбены, колдуны. Сонк сказал, вы как-то устроили такое одному голодранцу.
– Он, верно, о Кадме, – говорю.
Енси помахал журналом. Я заметил, что глаза у него стали масленые.
– Тут все видно, – сказал он с надеждой. – Человек входит в эту штуковину, а потом только знай выходит оттуда десятками, снова и снова. Колдовство. Уж я-то про вас, про Хогбенов, все знаю. Может, вы и дурачили городских, но меня вам не одурачить. Все вы до одного колдуны.
– Какое там, – вставил папуля из своего угла. – Мы уже давно не колдуем.
– Колдуны, – упорствовал Енси. – Я слыхал всякие истории. Даже видал, как он, – и в дядю Леса пальцем тычет, – летает по воздуху. Если это не колдовство, то я уж ума не приложу, что тогда колдовство.
– Неужели? – спрашиваю. – Нет ничего проще. Это когда берут чуточку…
Но мамуля велела мне придержать язык.
– Сонк говорит, вы умеете, – продолжал Енси. – А я сидел и листал этот журнал, картинки смотрел. Пришла мне в голову хорошая мысль. Спору нет, всякий знает, что колдун может находиться в двух местах сразу. А может он находиться сразу в трех местах?
– Где два, там и три, – сказала мамуля. – Да только никаких колдунов нет. Точь-в-точь как эта самая хваленая наука, о которой кругом твердят. Все досужие люди из головы выдумывают. На самом деле так не бывает.
– Так вот, – заключил Енси, откладывая журнал, – где двое или трое, там и целое скопище. Кстати, сколько всего народу на Земле?
– Два миллиарда двести пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят девять тысяч девятьсот шешнадцать, – говорю.
– Тогда…
– Стойте, – говорю, – теперь два миллиарда двести пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят девять тысяч девятьсот семнадцать. Славный ребеночек, оторва.
– Мальчик или девочка? – полюбопытствовала мамуля.
– Мальчик, – говорю.