«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности
Шрифт:
Если папуля напивается, как на прошлой неделе, и летит над главной улицей в одних красных подштанниках, прохожие делают вид, что не замечают его. Они знают, что мамуле будет неловко. К тому же всем известно, что, будучи трезвым, папуля гуляет по деревне одетым, как и подобает настоящему христианину.
На этот раз папуля стал пить из-за Крошки Сэма – нашего младенца, который обычно спит в цистерне глубоко в подвале. У него стали резаться зубы – в первый раз после окончания войны между Севером и Югом. Нам казалось, что зубы у него давно прорезались, но с Крошкой Сэмом чего не бывает. Он вообще беспокойный ребенок.
Прохвессор, которого мы держим в бутылке, сказал однажды, что Крошка Сэм испускает что-то инфразвуковое, когда кричит, но это просто у него такая манера выражаться по-ученому. Кто поверит этой околесице! Мы-то знаем, что от криков Крошки Сэма лишь дергаются нервы, только и всего. Папуля не в силах вынести такое. На этот раз рев Крошки Сэма разбудил даже дедулю, а он с Рождества не просыпался. Едва дедуля открыл глаза, как принялся ругаться хуже сапожника.
– Думаешь, я не видел, да? – завопил он. – Опять летаешь, мерзопакостный поганец! Ну ничего, сейчас я тебя приземлю!
Издалека донесся грохот падения.
– Я упал с высоты в добрый десяток футов! – послышался крик папули откуда-то из долины. – Это безобразие! Так и кости можно переломать!
– Из-за твоей пьянки нас всех переломают! – ответил дедуля. – Подумать только – летает на виду у соседей! Раньше за такое сжигали на костре! Ты что, хочешь, чтобы о нашем существовании узнало все человечество? А теперь заткнись – мне нужно успокоить Крошку Сэма.
Дедуля умеет успокаивать малыша, как никто другой. На этот раз он спел ему колыбельную на санскрите, и спустя несколько минут оба захрапели дуэтом.
Я мастерил мамуле одну штуковину, чтобы готовить сметану из сливок, – она здорово печет оладьи. Вот только материалов у меня было мало – всего лишь старые санки и несколько кусков проволоки, но мне и этого хватило. Я пытался направить конец проволоки на северо-восток, когда заметил, что в лесу мелькнули полосатые штаны дяди Лема.
Я слышал его мысли.
– Это не я! – громко доносилось до меня. – Занимайся своей работой, Сонк! Меня и в миле от тебя нет. Твой дядя Лем – старый честный джентльмен и никогда не врет. Уж не думаешь ли ты, Сонки, что я тебя обманываю?
– Конечно думаю, – подумал я в ответ. – Только вряд ли тебе это удастся. Признавайся, дядя Лем, в чем дело?
Он замедлил шаг и направился к дому, будто прогуливаясь.
– Просто решил, что твоей мамуле придется по вкусу, если я принесу корзинку смородины, – подумал он вслух, пиная ногой маленький камешек. – Если тебя кто-нибудь спросит, Сонки, скажи, что не видел меня. Разве это не правда? Ты и впрямь меня не видишь.
– Дядя Лем, – высказал я мысль, только не вслух, разумеется, хотя и очень громко. – Я дал слово мамуле, что не буду далеко отпускать тебя, дядя Лем, особенно после того, что ты наделал в прошлый раз, когда тебе удалось улизнуть…
– Ну-ну, мой мальчик, – тут же донесся до меня ответ дяди Лема. – Давай забудем о прошлом.
– Ты не должен отказывать другу, дядя Лем, – напомнил я, обматывая полоз проволокой. – Подожди минутку, пока я приготовлю сметану, и мы отправимся вместе, если тебе так уж хочется. Я готов следовать за тобой куда угодно.
Кусты раздвинулись, показались клетчатые штаны, дядя Лем вышел на открытое место и виновато улыбнулся. Он маленький толстый мужчина. Вообще-то, дядя Лем желает всем только добра, но каждый может убедить его в чем угодно, поэтому мы стараемся не выпускать его из вида.
– И как же ты собираешься готовить сметану? – спросил он, заглядывая в кувшин. – Заставишь этих крошек работать быстрее?
– Ну что ты говоришь, дядя Лем! – возмутился я. – С моей стороны было бы слишком жестоко принуждать их. Эти крошки и так работают изо всех сил, превращая сливки в сметану. Они трудятся в поте лица, и мне их просто жаль. К тому же они такие маленькие, что их даже не видно и рискуешь стать косоглазым, пытаясь разглядеть этих существ. Папуля называет их Ферментами. Думаю, он ошибается – слишком уж они маленькие.
– Тогда как?
– Вот эта штуковина, – с гордостью заявил я, – пошлет мамины сливки вместе с кувшином в будущую неделю. При такой погоде потребуется не больше пары дней, но я решил не торопиться. И когда кувшин снова вернется из будущего в настоящее, внутри будет сметана. – С этими словами я поставил кувшин на полоз, обмотанный проволокой.
– В жизни не встречал более бестолкового парня, – покачал головой дядя Лем, наклонился и согнул выступающий конец проволоки под прямым углом. – Ты что, забыл, что в следующий вторник будет гроза? Теперь все в порядке, действуй.
Я мигнул, и кувшин исчез. Когда он через несколько мгновений вернулся обратно, сметана внутри была такой густой, что по ее поверхности запросто могла гулять мышь. Тут я заметил, что внутри кувшина оказалась оса из будущей недели, и раздавил ее. И сразу понял, что этого делать не следовало. Понял в ту самую минуту, когда сунул руку в кувшин. Черт бы побрал дядю Лема!
Он скрылся в кустах, злорадно хихикая.
– Ну что, обманул тебя, молокосос? – бросил он, исчезая вдали. – Теперь не достанешь оттуда палец до середины будущей недели!
Мне следовало знать, что я нарушил темпоральный закон. Когда дядя Лем согнул проволоку, он сделал это совсем не из-за какой-то грозы и провел меня за нос. Мне понадобилось почти десять минут, чтобы вытащить палец из кувшина, – мешал некто по имени Инерция, который всегда вмешивается, когда пытаешься нарушить темпоральные законы. Откровенно говоря, я не слишком в этом разбираюсь, ведь мне еще только предстоит многое узнать. Недаром дядя Лем утверждает, что он забыл куда больше, чем я когда-либо узнаю.