Профессор пишет, наблюдает, играет
Шрифт:
И тут приходят молодые ребята-электрики и переключают вашу квартиру с меди на алюминий. Но интернет-то не переключают, потому что это не их работа. И все. Электронная почта, говорите? Библиотека, билеты, покупки? Этот, как его, телеграмм? Ну-ну.
Представили? Не конец света, конечно, но его резкое сокращение до телефона и мертвого ТВ по домашней антенне. Примерно так видел новую реальность древний египтянин, когда он умирал и получал сообщение, что из всех девяти составляющих его личности в его распоряжении остаются только две: Ка и Ба. И то, только при хорошем поведении. А все остальные опции отключены до момента возрождения, которое, как известно (каждому древнему египтянину), состоится через «тысячи, тысячи, тысячи лет».
Профессор, не будучи древним египтянином, сразу позвонил по телефону в компанию
– Ах вот оно что, оказывается, – хотел сказать профессор, но вспомнил, что там, на другом конце линии, тупая программа, и промолчал.
Робот сказал еще, что ему очень жаль (что было неправдой, программы еще не умеют жалеть) и что связь восстановят завтра к 11 утра, то есть, считай, через сутки.
Как профессор прожил эти сутки, я писать не буду. Важно то, что в 11 часов интернет не включили. И в 12 часов тоже.
Профессор снова позвонил в «Бим-Бом-Лайк», и робот на другом конце линии сообщил ему, что в настоящий момент доступ к интернету невозможен. Профессор сразу представил, что там, в «Бим-Бом-Лайке», образцом для робота послужил один государственный деятель, которого в интернете привыкли называть «Капитан очевидность». Но проверить эту свою догадку профессор не смог. Еще робот сказал, что сожалеет (помните? это неправда!). И что связь будет восстановлена завтра к восьми утра.
Больше от робота добиться ничего не удалось, так же как добраться до какого-нибудь живого существа в этой компании. Кстати, эти живые существа называются операторы. Вымирающий вид.
Профессор осознал, что его жизнь рушится.
И тогда он решил сыграть с провайдером в покер. Ставка – жизнь. Виртуальная, разумеется.
Часть третья
Игра
[Техасский покер. Четыре круга торгов. На каждом можно поднять ставку («райз») или сбросить карты («фолд»). В первом круге («префлопе») у каждого игрока по две карты. На втором («флопе») на стол выкладывают три открытые карты. На третьем («терне») и четвертом («ривере») – еще по одной. Две карты игрока и пять на столе дают возможность составлять комбинации: пара, две пары, тройка (сет), стрит, флеш и так до флеш-роял. Игрок, который, не имея комбинации, повышает ставки, – блефует. Выигрыш в игре называется «банк» или «пот».]
Префлоп. Профессор набрал номер провайдера, подождал семь раз по четыре минуты, и ему ответил робот, который собирался отбарабанить свою программу. Роботу нужно было, чтобы профессор спасовал и бросил трубку. Тогда выигрыш был бы за провайдером. Но профессор сделал каменное лицо (так надо, это же покер) и дослушал всю болтовню робота до конца. В результате фолд сделал робот: он соединил-таки профессора с оператором.
Флоп. У профессора была слабенькая комбинация. Одна карта: он клиент. Вторая – давний клиент. И профессор решил блефовать. Он дождался, когда ему ответила девушка-оператор, и стал ей говорить, что интернет – это его работа (неправда, конечно, но на то и блеф), что он теряет деньги. И даже дважды теряет, потому что за неработающий интернет компания деньги-то возьмет. И что у него скоро важный разговор по скайпу (правда), разговор его жизни (блеф), и что ему срочно надо отослать письма, которых очень ждут (да ладно, кому он нужен). Он говорил долго, медленно и, главное, грустно. И совсем расстроил девушку-оператора. Она сказала ему, что будь у нее возможность, она пошла бы и сама подключила профессору интернет. Но она прикована к аппарату и пойти никуда не может. Профессору стало жалко девушку. И он это ей сказал. А ей стало жалко профессора. И она скинула свои карты – переключила на начальника технического отдела. Фолд.
Терн. Перед начальником технического отдела компании предстал гневный профессор. Блеф так блеф. Профессор говорил начальнику, что там у них в «Бим-Бом-Лайке» никто не работает. Что сам был электриком (это правда) и подключил бы себя к интернету сам за 1 5 минут (это вряд ли – блеф). Повышая ставки, он надеялся на фолд у собеседника. Но начальник отдела был опытный игрок и никак не хотел пасовать. Он тянул до «ривера» и уговаривал профессора подождать еще денек, ну максимум два. А профессору никак нельзя было уходить на «ривер», там шоу-даун, все открывают свои карты. И тогда в «Бим-Бом-Лайке» поняли бы, что у профессора, кроме жалкой пары аргументов, ничего нет. И могут хоть неделю потом его не подключать.
И профессор пошел ва-банк. Он сказал, что сейчас встанет с дивана и пойдет в «КосМосТелеком», получать интернет от них. Начальник технического отдела помолчал немного и попросил не уходить прямо сейчас, а подождать всего лишь до завтра или хотя бы пару часов. Он сбросил свои карты. Фолд.
Пот. Через два часа профессор получил смс. «Бим-Бом-Лайк» вернул ему 5 рублей 14 копеек за те сутки, что у него не было интернета. Профессор включил компьютер и обнаружил, что интернет у него подключен.
«Что ли в Сочи поехать, на покерный турнир записаться?» – подумалось профессору. Но он сразу отогнал эту дурную мысль. Ему же послезавтра в Монако лететь.
Профессор в парикмахерской
Профессор не любит ходить в парикмахерскую. Во-первых, сидишь, как дурак, обмотанный простыней, целых полчаса, вместо того чтобы что-то полезное сделать. Во-вторых, здесь, на родине, профессору никак не удается прилично и без стеснения дать на чай. Все как-то криво выходит. Но это все не главное. Его страшит вопрос, который сразу задают, как только он садится в кресло, иногда даже не закутав еще в простыню. Вопрос этот состоит всегда из четырех слов и одной интонационной запятой: «Ну, как будем стричь?» А откуда знать профессору, как будем стричь? Если бы его спросили, как будем лекцию читать или там как будем книгу писать, он бы внятно и подробно все объяснил. А после слов: «Ну, как будем стричь?» – он вжимается в кресло и бормочет что-то невнятное, вроде: «Ааа… как ээээ … сейчас ээээ …ну то есть короче». Без интонационных запятых. Нет, один раз, лет тридцать пять назад, у него был идеальный поход в парикмахерскую, ту, что была на улице Герцена, напротив здания ТАСС. Нет сейчас ни той улицы, ни той парикмахерской. А тогда парикмахерша, что взялась его стричь, так заболталась с коллегой, что забыла задать этот самый вопрос. И постригла, не переставая болтать, именно так, как ему и хотелось. Даже пробор сделала в правильном месте, а не ниже на два сантиметра, как все остальные. Он потом много раз хотел поехать стричься к этой самой парикмахерше, да как-то не случилось.
Ну да это давно было. А тут у профессора случился юбилей, который надо было отмечать с коллегами. И взбрела ему, профессору, в голову мысль пойти постричься в ту парикмахерскую, в которую он ходил ребенком, с шести лет. Закольцевать жизнь. Круто же?
Нет, не круто. Мало того, что молоденькая девчонка с черными, как кровь, ногтями сразу же задала этот самый страшный вопрос, так она под конец стрижки отрезала своими ножницами у профессора кусок уха. И профессор потом месяца три ожидал, что вот сейчас у него начнется какая-нибудь болезнь, которая через кровь и передается. И юбилей отмечал с пластырем на ухе.
А ведь сто раз читал у разных умных людей в книжках: не надо никогда никуда возвращаться.
Дело же писали.
Профессор и две вороны
Часть первая
Давным-давно, когда профессор совсем не был профессором, а был просто студентом, он взял и женился. Его семейная жизнь начиналась в съемной комнате в доме на Третьей Фрунзенской улице, на втором этаже, где из вещей были диван, стол, два стула и шкаф. Это всё важно для дальнейшего повествования, потом узнаете, почему. Именно в это время профессор начал учиться готовить разнообразные блюда, чему во многом способствовало то, что жена его была поэт. Не скажу, что поэзия и вкусная еда – две вещи несовместные, но попробуйте как-нибудь попросить знакомого поэта или художника пожарить котлеты или слепить пельмени. И увидите, что получится.