Профи
Шрифт:
– Женьке?
– Ему. Один из покалеченных оказался сынком местного генерала МВД.
– Да уж.
– Короче, если ты согласишься, со Степанова снимают все обвинения, он продает свою фирму по реальной стоимости и уезжает из города. Ну как, по рукам?
– Нет. С него снимают все обвинения, и ни одна курва его больше не трогает.
– А ты не зарываешься?
– А я вам всем нужен очень, вот и пользуюсь случаем. И потом, я Женьку знаю. Никому он ничего не продаст и никуда не съедет, не тот человек. И еще: как вы узнали обо всем этом?
– Филиал у нас в том регионе и очень неплохая служба информации.
– Сами налаживали?
– Почему
– Ваш главный знает об этом?
– Нет, за регионы отвечаю лично я.
– Тогда…
– Нет, это не наша подстава.
– Как-то все уж больно интересно сложилось по месту и времени. Я просто хочу сказать, что…
– Стас, я еще не совсем выжил из ума.
– Я просто вас предупредил.
– А я тебя понял. Ну, что скажешь?
– Вы сами знаете ответ.
– Вот и славно. – он достал из кармана трубку и набрал номер. – Работайте. Да, первый вариант. – отключил телефон и вернул его на место. – До обеда выпустят. Сам позвонишь и проверишь.
– Конечно.
Машина нырнула в арку «сталинки» на Добрынинской и затормозила у подъезда.
– Приехали.
Глава 9
В половине одиннадцатого, как было рекомендовано, я был на месте, у скромного двадцатипятиэтажного здания, примыкающего к «золотой версте» Остоженки, огороженного металлическим забором вместе с островком примыкающей территории общей площадью гектаров так пять.
У перекрывающего въезд внутрь этого великолепия стильного, от-кутюр, шлагбаума стоял не менее модный высокий флагшток со знаменем черно-красно-желтого цвета и надписью белыми буквами «Русская сталь» поперек полотнища. По моему глубокому убеждению, на знамени не хватало еще одного слова: «Скромность». Думаю, именно эта мысль непременно возникала у любого при взгляде на это офисное безумие.
Суровый дядя на проходной в униформе от Дольче и Габбаны долго всматривался в мой паспорт, сравнивая фото с оригиналом, потом набрал трехзначный внутренний номер и отрапортовал голосом насморочного робота:
– Прибыл Кондратьев.
А дальше пошел симбиоз ярмарки тщеславия с парадом идиотов. Встретивший меня у входа на территорию «сталеваров» юный и прекрасный, как Дима Билан, пыжащийся от собственной значимости отрок довел меня до бюро пропусков на цокольном этаже, где сдал с рук на руки седовласому мужчине средних лет со взором серийного Штирлица. Тот, еще раз просканировав взглядом мой разнесчастный паспорт, занес данные в компьютер и несколько минут колдовал над ними, очевидно, сверяя с базой Интерпола. Не углядев в моей скромной персоне явного криминала, он со вздохом сожаления отпасовал меня двум другим деятелям помоложе, но с той же рентгеновской проницательностью в очах.
В течение следующих пятнадцати минут мои данные по новой занесли в компьютер, а меня самого сфотографировали в фас и профиль. Судя по всему, хотели взять для полноты картины анализы и мазок на яйца глист, но, слава богу, постеснялись.
Вышел я от них с прикрепленной к воротнику куртки пластиковой карточкой, украшенной моей фотографией с указанием фамилии, имени (без отчества) и надписью крупными буквами наискосок «Посетитель».
До входа в лифт меня уже провожала симпатичная девчушка в строгом деловом костюме. Она передала меня небесной красоты блондинке в строгой белой блузке и о-о-очень короткой юбочке, открывающей взору невероятной красоты длиннющие ноги и место, из которого они произрастали. В ее компании я вознесся на семнадцатый этаж и проследовал по коридору до другого лифта, где был встречен еще более красивой шатенкой в такой же офисной униформе.
– Здравствуйте, Станислав Александрович, – первая из сопровождающих меня красавиц, нарушив корпоративный обет молчания, ослепительно улыбнулась, сверкнув снежно-белыми зубками, слишком красивыми и ровными, чтобы быть настоящими. – Позвольте проводить вас в приемную Григория Борисовича.
Ну как ей было отказать, конечно же, позволил.
Я успел побаловать себя чудным кофе и поглазеть на не менее, нежели две предыдущие, прекрасную фею на ресепшене, на сей раз – жгучую брюнетку, прежде чем по интеркому раздался начальственный глас:
– Проводите ко мне Кондратьева. – Именно так, по моему убеждению, отдавал команду великий комбинатор: «Запускайте Берлагу!»
– Слушаюсь, Григорий Борисович. – фея встала и, оказавшись почти на голову выше меня, подошла к двери без таблички, ведущей в кабинет великого и ужасного, и распахнула ее передо мной.
– Проходите, пожалуйста.
И я прошел.
Глава 10
Первым мне бросился в глаза Степаныч, сидящий по правую руку от хозяина кабинета в застегнутом на все пуговицы пиджаке, блеклом галстуке и с выражением полной исполнительности на гладко выбритом лице. При виде меня он встал, прошел мне навстречу и строго на середине кабинета вежливо, но индифферентно пожал мою ладонь и проводил пред светлые очи руководителя.
– Вот, Григорий Борисович, тот самый Станислав, – отчества мне, как видно, не полагалось.
Не предлагая мне присесть, развалившийся в навороченном кресле молодой брюнет, отдаленно напоминающий известного олигарха в молодости, устремил на меня через модные офисные очки немигающий взор острых черных глазенок, точно по штатовской разработке, парализуя мои чувства и ломая волю.
Так и не дождавшись приглашения, я уселся на стул по левую руку от него и стал терпеливо ждать, когда же ему надоест корчить из себя гипнотизера.
Пока он сверлил во мне дыры своим неотрывным взглядом, я успел сложить в уме два и два. Итак, кабинет весь в дипломах и сертификатах, как булка в изюме. Кольцо на стене, Джордан, блин, хренов. Степаныч в москошвеевском лапсердаке, портках не в тон и узконосых лаптях с вещевого рынка с выражением физии а-ля прапор со склада вулканизированных контрацептивов. Это с его-то послужным списком – и английской королеве его представляли, когда был главой военно-дипломатической миссии на ее родине, и с Ельциным я у него дома фото видел, и… В голове понемногу начало складываться некое батальное полотно: а) начальник здешней безпеки – круглый дурак, причем постоянно над собой работающий, чтобы стать еще круглее. Хитрован Степаныч шефа очень хочет схарчить, постоянно к этому готов, но пока не может; б) мою скромную персону хотят, кроме всего прочего, задействовать в каких-то своих, очень внутренних, разборках, что мне на фиг не нужно. Эх, если бы не Женька Степанов!