Профи
Шрифт:
Они уже ждали меня в зале, двое – разминаясь, а третий просто сидел на скамейке, охранял сумки. Корявенько разогревшись, я надел перчатки и пошел колотить по груше в стиле «получи, пра-а-тивный», попадая по ней через два раза на третий.
– Мужик, эй, мужик!
Не оборачиваемся, это, видимо, не нам.
– Мужик, ты че, глухой?
Надо же, это он, оказывается, меня звал.
– Это вы меня?
– А кого еще?
– Я думал, не меня. Видите ли, все мужики сейчас к уборочной готовятся…
– Очень умный, да?
– Да как
– Щас дам в репу, сразу станешь проще.
– Не понял…
– А хрен ли тут понимать, пошли на ринг, поработаем.
– Видите ли, я не совсем в форме, может, как-нибудь в другой раз…
– Да не ссы, я тихонечко. Поработаем пару раундов на технику, и все, свободен.
– А может, все-таки…
– Короче, ты уже достал. Или идешь на ринг, или я прямо здесь тебе настучу.
Ладно, на ринг так на ринг. Неловко протискивая тушку между канатов, я робко поинтересовался:
– А какие правила?
– А никаких правил, гы-гы-гы…
Ладно, уговорил, речистый, никаких так никаких. А сам-то, как видно, из боксеров будет, ишь, стоечку принял, пританцовывать начал, Рой Джонс хренов.
Я шагнул вперед с опущенными руками, он скользящим шагом двинулся мне навстречу. На его честном и бесхитростном личике можно было без особого труда прочесть весь план на бой, вернее, на избиение младенца. Сначала он хлестко пробьет мне по печени с левой, ей же ударит в челюсть снизу, а потом добьет правым боковым в висок. Чтобы облегчить хлопцу задачу, я двинулся вперед и широко размахнулся правой рукой. Он шагнул левой ногой мне навстречу, и я тут же ударил его носком правой ноги под коленную чашечку.
При правильной постановке носка ударной ноги и четком попадании противник испытывает зверскую боль. Кроме того, у него становится на одно здоровое колено меньше. Все так и получилось. Он получил удар как раз в тот момент, когда переносил вес тела на левую ногу. Беднягу аж скрючило от боли, он согнулся, и я добавил ему локтем по затылку.
Оттащив отключившегося бойца с ринга, я подошел к его впавшим в ступор подельникам.
– Ты шофер?
– Я, – хрипло ответил молодой прыщавый парень, самый хилый из них троих, и тут же был поощрен за откровенность указательным пальцем под кадык. Парень закашлялся и сполз со скамейки.
– Э, ты че? – схватил меня за футболку третий. Если мне не изменяет память, в этой супергруппе он был старшим и звали его Вован. Я немного повернул его руку против часовой стрелки, затем потянул ее на себя и сразу – резко под углом вверх.
– О-о-ой, у-у-у! – ощущения при этом болевом такие, что ни в сказке сказать, болит все – запястье, локоть, плечо и даже волосы на затылке. Я развернул его и, когда он повернулся ко мне спиной, резко ударил основанием ладони под сердце, исключительно из чувства милосердия. И боль сразу же его покинула. Вместе с сознанием.
В сумках обнаружилось всего два пистолета, прыщавому, судя по всему, оружия не полагалось. Пистолеты я разобрал, сбрасывая детали на дно одной
– Вставай, лишенец, чего разлегся, – несильный пинок в голень немного привел водилу в чувство. Он закашлялся и поднял голову, глядя на меня с искренним ужасом.
– Забирай этих уродов и возвращайся на базу. В пути позвонишь и расскажешь, как все было. Да, и не забудь передать: я настоятельно прошу больше ко мне никого не присылать. Если еще раз такое повторится, гостей обижу по-настоящему. Понял?
– Д-да.
– Вот и чудненько, сделай так, чтобы остаток жизни я по тебе скучал.
Что-то мне подсказывало, что это не конец истории, а только ее начало. Время показало, что я оказался прав.
Глава 3
– А Скоморох-то твой, Степаныч, совсем не прост. Я послал за ним старшего смены из группы силового прикрытия с двумя бойцами, сказал, чтобы просто, без затей навешали ему по физиономии и привезли сюда.
– Зачем же так-то, Григорий Борисович?
– А что такое?
– Что с ними?
– У одного повреждена нога и сотрясение мозга, у второго серьезная травма руки, третий отделался легким испугом.
– Водитель?
– А как ты догадался?
«Как я догадался? А везти этих чайников назад кто будет? Господи, ну и повезло же мне с начальничком!»
– Я же предупреждал вас, что он очень опасен. Он ничего не просил передать на словах?
– Ты сегодня просто в ударе, Степаныч! Просил оставить его в покое, предупредил, что следующих гостей встретит совсем неласково.
– А может, ну его, а, шеф?
– Как это «ну его»? Он мне нужен, он будет на меня работать.
– Вынужден еще раз предупредить, это очень непростой человек, который способен на многое.
– Что-то я не припомню, когда это я просил тебя о чем-то меня предупреждать.
– Виноват, Григорий Борисович.
– Именно, виноват, молодец, что понял. А знаешь, в чем виноват?
– Ну…
– Совершенно верно, виноват в том, что решил, что кому-то в этом кабинете интересно твое мнение. Твое дело – выполнять, а мое – думать. Уразумел?
– Так точно. – Старый служака встал и принял стойку «смирно».
– Ладно, сядь, не в казарме. Ты главное пойми, не было в вашей конторе при совке толкового менеджмента, а значит, не было и настоящих профессионалов, откуда им взяться? Вся ваша советская власть была построена на вранье и приписках. Везде врали, понял? Зерна собирали больше всех в мире, а потом его же в Канаде закупали. В Афган влезли как последние идиоты, а там вас сделали как лохов, и кто? Крестьяне неграмотные с дедовскими кремниевыми ружьями. Потом в Чечне наваляли по полной. Не было у вас профессионалов, еще раз повторяю, – он явно завелся, – и не надо сказок о мертвой царевне, уразумел?