Профиль мозга

Моисеева Ольга Юрьевна

– Дзетсам подсластить, - попытался сострить кто-то из сотрудников.

Кривочук, молча кусая губы, яростно чесал побагровевшие шрамы на голове. Он больше не делал тюнингов, по утрам тщательно брил остатки волос на голове и поддерживал трёхдневную, седую щетину на подбородке, радуясь каждой новой морщине. Регулярный мордобой на Дзетте, полученные там же травмы и знакомство с полковником Беркутовым заставили отказаться от имиджа холёного юноши, которого немолодой уже доктор придерживался последние десять лет. "Эх ты, старый дуралей, с лицом и наивностью подростка..." - когда Беркутов сказал ту фразу,

Кривочук его ненавидел и жутко боялся, но потом, во время их совместного марш-броска по Дзетте, после которого доктор считал, что побывал на войне, отношение к полковнику изменилось. Кривочук и не знал, что человек способен так действовать: всегда бесстрашно, всегда сильно, но гибко, всегда по лезвию, по самому краю, и каждый раз побеждать! Это был абсолютно недостижимый для доктора, но при этом реально существующий образ жизни. Нет, Кривочук не желал для себя ничего подобного - это было бы слишком страшно и непереносимо!
– но хоть как-то приблизиться к полковнику всё же хотелось, так отчего не начать с внешности?

Когда пальцы чувствуют шрамы на голове, становишься спокойнее. Спокойнее и сильнее.

– Итак, - не дождавшись от него ответа, сказал Аркулов, поглядев на часы.
– Ещё раз повторяю: никакой самодеятельности. А любую инициативу согласовывать со мной. Всем ясно?

– Да... ясно... поняли, - подтвердил разноголосый хор.

– Доктор Кривочук?
– надавил Аркулов.
– Вы поняли?

– Да, - выплюнул тот.

– Отлично, - кивнул глава подразделения и поднялся.
– Летучка окончена. Всем работать!

Проштрафившийся доктор встал и направился к выходу, нагнав у дверей Небойного из третьей, который продолжал удовлетворять своё любопытство, негромко переговариваясь с Савушко.

– Зачем Кривочук это сделал?..

– Да, пережить не может, что не его начальником назначили, - ответил Савушко.

– Начальником?! После того, что на Дзетте было? Да я бы на месте Самсонова вообще его никуда больше не взял.

– Да никто бы не взял, - согласился Савушко.
– Только слышал я, у него очень уж сильно мохнатая лапа в органах.

Кривочук вплотную придвинулся к шептавшимся и громко кашлянул, просунув между ними голову. Савушко, а следом и Небойко отпрянули, оборачиваясь. Кривочук широко улыбнулся.

* * *

– Миа! Ну, наконец-то! Чего так долго не отвечала?

– Да я...
– В юнифоне раздался хруст, потом шорох и стук.

– Миа!
– Денис не видел, что происходит: она отключила изображение, оставив только звук.

– Я на работу опаздываю!
– голос Миа звучал как-то сипло и сдавленно.

– Ты не заболела? Я утром тебя добудиться не мог, так и ушёл...

– Денис, слушай, - она откашлялась, прогоняя хрипоту, - я тут бегу и разговаривать очень неудобно - давай потом, вечером, а?

– Хорошо давай, но... с тобой там точно всё нормально?

– Да нормально, нормально, пока!
– Миа нажала отбой.

– Пока, - Денис тоже завершил вызов, мучимый чувством, что тут что-то не так.

Странно, но с тех пор, как Миа переехала к нему в квартиру, они, вместо того, чтобы сблизиться, наоборот, как-то отдалились друг от друга, и это Денису совсем не нравилось. Миа явно что-то скрывала, он спрашивал, в чём дело, пытался поговорить по душам, но она то делала вид, что не понимает его беспокойства, то злилась и намекала, что он слишком навязчив...

Ладно, вернусь домой - разберёмся, в очередной раз пообещал себе Денис, подходя к виварию. Он иногда заглядывал сюда перед работой, чтобы пообщаться с Тихоней - успокоить нервы и зарядиться положительными эмоциями.

Тихоню, подопытного шимпанзе с внедрённым в геном дзетт-фактором, собирались уничтожить ещё на Дзетте, но он, стараниями Аркулова, в нужный момент вдруг "сам собой умер", а после ухода военных "сам собой воскрес" во время вскрытия и позже был вместе с Альфой перевезён на Землю "для важнейших исследований и экспериментов". Но если касаемо дзетт-человека Аркулову жёстко вменялось в обязанность регулярно и подробно отчитываться перед Самсоновым, оправдывая существование этого опасного существа, то насчёт Тихони генерал особо не придирался: добрый, ласковый и сообразительный дзетт-шимп был здесь, в Управлении, всеобщим любимцем.

– Какого хрена?!
– открывая дверь, услышал Денис возбуждённый голос отца.

– Что вы себе позволяете?!
– второй голос принадлежал Кривочуку.

Отец и подчинённый ему доктор сцепились возле вольера, Аркулов пытался вырвать что-то из рук Кривочука, а дзетт-шимпанзе только испуганно укал, глядя на потасовку.

– Эй, вы что делаете?
– Денис ухватил отца за плечо, одновременно оттолкнув Кривочука.
– С ума сошли?!

Заслуженные доктора ксенобиологии тяжёло дышали, злобно уставившись друг на друга. В руке Кривочука было зажато что-то оранжевое.

– Это морковь!
– визгливо выкрикнул Кривочук.
– Просто морковь!

– А ну отдайте!
– Аркулов дёрнулся, но Денис был начеку, не позволив докторам снова сцепиться.
– Немедленно!

– Что плохого в моркови?
– Кривочук отхватил зубами кончик корнеплода и яростно им захрустел.
– Вот! Видите? Обычный овощ, я просто хотел дать ему овощ, что плохого?

– Зачем?
– Аркулов одним резким движением одёрнул сбившийся белый халат.
– Зачем вы её принесли? Морковь! Натуральная! Зачем?

Это и правда было подозрительно. Натуральная морковь стоила бешеных денег, и мало кто из людей мог её себе позволить, а уж кормить ею лабораторных животных...

– У-у-у, - жалобно завыл Тихоня и высунул лапу из вольера, выпрашивая корнеплод.

– Может отдадим ему?
– спросил Денис отца.
– Слюной исходит.

– Дайте мне посмотреть, - упорствовал Аркулов.

– Просто гостинец!
– выплюнул Кривочук, протягивая ему морковь.
– Да что вы так трясётесь-то? Это всего лишь дзетт-шимп!

– Этот "всего лишь дзетт-шимп" спас мне жизнь на Дзетте!
– обнюхав и внимательно изучив со всех сторон корнеплод, отчеканил Аркулов.
– Так что, - он наконец вложил в лапу Тихоне морковь, - вы лучше не лезьте к нему, доктор! Добром вас прошу.

Кривочук фыркнул.

– Да мне просто жалко их! Сидят тут всю жизнь, света белого не видят, только мучаются!
– он показал на светящегося от счастья Тихоню, который с упоением грыз сочный корнеплод.

Кривочук повернулся к нему спиной и вышел из вивария.