Прогнозист
Шрифт:
Под снегом было затишно и не холодно. Скоро нора, куда они забились, прижавшись друг к другу, покрылась капельками влаги.
В одиннадцатом часу дня - у Фиделя Михайловича случайно не отобрали часы, даже Алик удивился: это же была верная бутылка водки!
– при высоком солнце над озером прострекотал вертолет. Была ли это погоня? Может быть. А может, хозяин летел из города и ещё не знал, что от него сбежал человек Лозинского.
Вечером, уже в сумерки, перешли озеро. И за озером наст был ещё крепкий, но только на открытой местности. В ельнике, куда они углубились, снег оказался рыхлым, зато они вышли на след гусеничного тягача. Тягач тянул за собой огромные сани - доставлял на делянку фанерннный домик.
К утру измотанные, мокрые, они наткнулись на этот домик. Он был пуст ни скамеек, ни нар, зато уже стояла печурка, высокая, чугунная, колено выведено в окно под ветвистую елку.
– Отдыхаем. Один час, - устало произнес Алик, сбрасывая с себя рюкзак.
– Сколько там на твоих?
– Без пятнадцати шесть.
– Спим до семи. Для круглого счета.
– Может, сначала истопим?
– Ни в коем случае!
– замахал руками Алик.
– Уже светло. А днем дым виден за двадцать километров. Если хозяин своих шавок пустил по следу, те наверняка заглянут и сюда и накроют нас, тепленьких, вонючей портянкой.
– Они знают, что мы в домике?
– Знают, что есть домик. Летом здесь поселятся геологи. Наш хозяин хочет найти то ли золото, то ли серебро. Найдет, конечно. Отсюда километров двести, за железной дорогой, участок застолбили иностранцы. То ли англичане, то ли немцы. Они уже гребут алмазы. Нашему хозяину завидно. Но, ничего. Наш хозяин сделает им кранты. Помяни мое слово.
– Кранты? Иностранцам? Кто ему позволит? Они под охраной государства.
– Ну, паря, миллионер, а такой глупый. У нас тут вкалывала бригада старателей. Золотишко мыла. Что-то намыли. Потому что нашли их только трупы. То ли восемь, то ли девять. И одна баба. И всех, представляешь, нашли зарезанных как баранов. В палатке лежали они рядочком. Во сне их, бедолаг...
– А кто?
– Одного ты видел. Он тебя потчевал. По темечку.
– Нента?
Ответом Алик не удосужил. Он уже рылся в рюкзаке, хотя продукты - хлеб и вареная треска - лежали сверху, завернутые в грязное вафельное полотенце. Он достал тряпицу - это была портянка. В тряпице оказалась чекушка. Чекушку протянул напарнику: - Хлебни. Но только один буль.
– А сколько их тут? Восемнадцать.
Водка была мерзопакостная - "сучок", но и один глоток взбодрил. Закусили щепоткой рыбы. Пожевали корочку. Словом, позавтракали, притом, предельно экономно. И тут же потянуло на сон.
– Отдыхаем полчаса.
Тяжелый ночной переход дал о себе знать мгновенно. Стоило Фиделю Михайловичу смежить веки, как все исчезло: и домик, и выложенная на тряпицу еда, и чекушка с булями. Усталость и тишина убаюкали мгновенно.
Фидель Михайлович увидел сон... Ананий Денисович, вальяжно развалясь в глубоком кожаном кресле, спрашивал: "Фидель, ты любишь президента? Люби. Он гарант твоей безопасности. Не будешь его любить, он тебя отправит в ад. На своем лайнере. Ты был в аду?"
Стало страшно. А президентский лайнер уже подлетал. Явственно слышался нарастающий гул мотора...
Нет, это уже был не сон. Фидель Михайлович взглянул в окно. Над домиком завис вертолет. Из распахнутой двери выбрасывали веревочную лестницу.
Алик спал, по-детски запрокинув голову. В его светлую щетину упирался солнечный луч. Но почему луч справа, а не слева? Ведь утро же!
Фидель Михайлович взглянул на часы. Часы показывали десять минут шестого. Но ведь уснули в семь? Неужели весь день проспали?
Алика будить было не нужно. Он сам проснулся. Проснулся от близкого грохота винтов. Некоторое время он молча наблюдал, как из чрева машины высовывалась веревочная лестница. Понятно, что посадить вертолет невозможно - вряд ли где поблизости есть поляна. А вот десант - высадят.
Бежать - поздно. Домик наверняка под прицелом. Наконец Алик раскрыл рот: - ...Твою мать! ...твою мать!
– Алик матерился, как может материться вор, попавшийся на краже.
Надо было что-то предпринимать. Вспомнил, что у него автомат. Второпях передернул затвор - патрон перекосило. Ударил кулаком по рожку - рожок полетел на пол.
И тут Фидель Михайлович с ужасом заметил: в рожке был всего-навсего один патрон. От досады Алик чуть ли не заплакал.
– Кранты... Кранты нам...
– Ладно, не скули.
– Фидель Михайлович одернул напарника, взял из его рук автомат, вогнал патрон в патронник.
Давно не доводилось ему брать в руки оружие. Последний раз, помнится, брал больше десяти лет назад на летних сборах. По плану военной кафедры студенты выезжали в Солнечногорский район - на полигон бронетанковой академии. Но тогда все они, лейтенанты запаса, стреляли по мишеням, и каждый раз на каждое упражнение выдавали четыре патрона. Сейчас у него был один.
Фидель Михайлович приоткрыл дверь. По лестнице спускался человек в знакомой униформе. Сзади, дыша в затылок, скулил Алик:
– Промажешь... Промажешь...
– Ты можешь помолчать?
– Молчу.
Фидель Михайлович протер очки, чтоб лучше было видно цель, положил короткий ствол на скобу, прицелился. Человек в униформе, спускаясь по лестнице, повернулся спиной. Но не стрелять же в спину?
Обороты винтов то усиливались, то ослабевали. Под напором мощного потока воздуха упруго изгибались верхушки сосен. С веток летела снежная пыль. В лучах заходящего солнца она казалась розовой.
Вертолет развернулся. Человек на лестнице уже был в каких-то десяти метрах. Сверху что-то кричали. Человек раскачивался, неотрывно смотрел на домик. Он, конечно, видел приоткрытую дверь, а может, и свежие следы ботинок.
Фидель Михайлович решил стрелять, когда человек в униформе покинет лестницу.
А за спиной Алик продолжал нытье: - Если не мы их, они нас... Понял? Они нас...
Алик тихо матерился, мешал целиться. А мысль словно издевалась: "Мы... Одним патроном?"
Но вот человек махнул рукой - и лестница вместе с человеком в униформе поползла в кабину. Перед самой кабиной человека подхватили на руки. Захлопнулась дверь. Вертолет, отлетая, стал круто набирать высоту. Пронесло, - прошептал Алик. По голосу не понять, то ли
печалится, то ли радуется. Не понять было поведение напарника. Вроде и не трусил, но безрассудно провоцировал. Упрекать не стал. Спасибо, что ведет.
Четыре дня подряд вертолет стрекотал над лесами, по которым они шли. Днем отлеживались под ветками елей, а ночами торили путь к железной дороге. Подошли к ней на пятые сутки. Ослепительно сияло солнце. Небо было пустынным и такое голубое - аж душа радовалась. Уже и на Севере начиналась весна.