Программист
Шрифт:
«Пошли все на х… й», «простите меня», и далее в таком роде. Кто-то проклинает, кто-то молит о прощении. А что написать мне? Не помню, за что осудили. Нет ни сознания вины. Но что я здесь делаю и почему? Нет ответа. Вертухай говорит, что ко мне пришли и мне дают последнюю свиданку.
Загнув ласты, ведут по коридору. Большая комната. Знакомые лица, увидев меня, начинают плакать, что-то говорить, и меня пробивает на слезу. Но плачу не о себе, их жалко. Пропадут без меня. Оказывается, я кому-то нужен, кем-то любим.
Всё занавес, сил нет выдерживать эти сопли!
— Начальник,
Господи! Прости меня за всё Господи! За грехи мои вольные и невольные!
Стою и чувствую, как тело моё рвут, прожигают огненные стрелы. Вот значит, как оно бывает… А от меча и ножа всё холодеет, потому и называют холодным оружием.
Прошлый раз когда меня убили, холодно было… Какой прошлый раз? Как убили?
Что это я говорю? Удивляюсь я своим мыслям. Проснулся и понял, что расстрел вполне реалистичен, пули действительно должны быть горячие, при трении о воздух они нагреваются. Не дай бог испытать это в реальности!
Надо грехи замаливать решаю я, и отправился после обеда в поликлинику к урологу. Улучать момент, как прошлый раз, не стал, а лишь попав в кабинет, поздоровался, подошел, отогнул край линолеума и на глазах обалдевшей врачихи вытащил фото Терентьева, вежливо сказал до свидания и ушел, оставив её в полном недоумении. Вышел из поликлиники и, подпалив фото зажигалкой, отправил в урну. Может Терентьеву так и надо, но ведь не так давно я сам был бабником… Чисто по-мужски жалко его стало.
Пусть всё пройдет. Настроение сумрачное, после ночного расстрела. Вроде все нормально в жизни, но как-то тревожно на душе. Плохо, очень плохо, что не могу на себя инфу глянуть, а могу только предчувствиям своим доверять. Но мало ли какие предчувствия? Так и до маниакальной мнительности недалеко. Но всё же… как там в песне поется — предчувствия его не обманули. Подхожу к сервис — центру, и вижу черный Гелендваген Зеленского у крыльца. Дойти до офиса мне не дали. Подхватили и запихнули в машину.
— Ну, что сучёнок? В игры с нами решил поиграть? А? — сквозь зубы спрашивает цепной пёс Эммы, по имени Миша и тычет мне в живот пистолетом с глушителем.
— Какие игры? Вы про что? — пытаюсь изобразить я недоумение на лице, но как-то вяло, без артистизма.
— Ты кэгэбэшникам про план стуканул? Ты хозяина сдал?
— Какой план? Никого я не сдавал! — возмутился я почти неподдельно, пистолет уж больно упирался в живот, — Да если бы я хотел или чего задумал, разве стал бы хозяина предупреждать, что чекисты на него стучать велели? Я разве похож на дибила? Самому себе хуже делать?
— А кто мне говорил, что в понедельник всё гладко пройдет? Что замочим его? — зло прошипел дядя Миша и осёкся. До него вдруг дошло, что я на самом деле могу быть не в курсе их планов, а он сейчас наболтал лишнего.
— Кого его? — с любопытством спросил я, — Хозяина перчатки? Это он хотел Эммануила Викентьевича убить?
— Не твоё собачье дело! — огрызнулся цепной пёс, — Живи пока… Но учти. Стоит хозяину моргнуть и если ты хоть краем замазан, закопаем. Пошёл вон!
И меня вытолкнули из машины. Нет, ну, что за люди пошли? Никакой благодарности. Для
— Здравствуйте, я звоню вам сказать, что простил. Но имейте в виду, всё зависит от вашего дальнейшего поведения.
И по голосу начальника жены услышал, что он готов меня в попу расцеловать за такие слова. Есть всё-таки благодарные люди! Есть!
Говорю своим батракам, клиент всегда прав, чтобы улыбались, угождали, но если клиент дибил, поневоле к самому себе уважение теряешь. Пришла сегодня одна такая фифа — розовый фламинго. Не помню точно, как эти Барби себя именуют, но свою придурковатость они точно культивируют и ей гордятся. Заправил ей картридж, вернулась и говорит — не работает.
— Чего не работает? — спрашиваю.
— Не печатает. Пишет нету чернил.
— Стоп — говорю девушке, — Вы картридж приносили от лазерного принтера, какие там могут быть чернила?
— А я откуда знаю какие, вы же заправляли? Мне фото не печатает, — отвечает коза.
— Какие фото? На стандартной бумаге черно-белые фото?
— Нормальные цветные фото.
— Девушка, черно белый лазерный принтер физически не может печатать цветные фотографии.
— Как это не может?! Что вы мне голову морочите! Если вчера ещё печатал!
— Хорошо, сейчас с вами сходит наш специалист и посмотрит на месте проблему, — сказал я, уже догадавшись, в чём дело, — Артем, сходи к клиентке домой…
И точно, Артем вернулся назад с клиенткой, доложил — у неё два принтера, лазерный и струйный, струйник стоит по умолчанию. Наш картридж проверил — печатает нормально.
— Да как вы, не понимаете! Мне не нужно бумажки печатать! Мне фото нужно! — орёт клиентка.
— Что вы принесли, то мы и заправили. Цветные струйные мы не заправляем. Но для них есть в продаже картриджи. Артем, какая у неё модель принтера?
— Кэнон 2200 писька, — отозвался Тема.
— Сам ты писька! Хамло!
— Девушка, успокойтесь, это модель вашего принтера кэнон пиксма, мы в обиходе писькой называем, — смутился я, — А вам для него нужно приобрести картридж номер 41.
— Хорошо, отдавайте мне деньги, и я куплю этот ваш 42ой…
— С какой стати мы вам отдадим деньги? Картридж мы заправили, понесли расходы и деньги эти заработали.
— А потому… Что сами виноваты! Заправили не то, что нужно, а теперь отдавайте!
— Ничего подобного, — устало покачал головой я, — Что принесли, то и заправили.
— Ах! Так! Вы у меня ещё ответите! Я на вас в суд подам! — выпалила красотка и убежала.
Когда она вышла, Коля стукнулся лбом об системник, стоящий на столе:
— Убиться можно… Еще одна такая клиентка и я на больничный уйду…
— Пля! Ели сдержался, чтобы на хер не послать, — признался Артем.
— Друзья мои, и в этом вы не одиноки…, - вздохнул я.
Тревожное ощущение на душе не пропадает, словно кошки нагадили и воняет, а найти где, не могу. Поэтому вечерком, отправился к Галине Ивановне. С кем ещё поговорить как не с ней? Только зашел, как она с порога: