Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
– А вот эта дверь, – продолжал Зив, – как раз то, что тебе будет совершенно нелишним. Через нее, казалось бы, проще всего попасть в сад, но на самом деле и в целый ряд других весьма полезных мест, не куда угодно, но, к примеру, в дом, в котором тебе понадобится вскоре появляться все чаще и чаще, – можно.
– То есть… Я не поняла…
– Открывай дверь, – наставительным тоном промурлыкал Лоренц.
– Она на замке и ни один ключ к ней не подошел.
– Она не на обычном замке и для того, чтобы его открыть, не нужен обычный ключ, – проурчал Зив. – Мы без труда открываем ее и твои друзья – тоже. Единственное, они
Целая куча вопросов бурлила в Ирином мозгу и рвалась наружу, но она понимала, что сейчас не время, а потому усилием воли заставила рассудок замолчать, на мгновение расслабилась и толкнула дверь. Та, даже не скрипнув, распахнулась в цоколь поющего дома, который радостно горланил задористрые частушки. Как только Ира, а следом за ней Зив и Лоренц, зашли, частушки оборвались на полуслове, и во всей своей торжественной красе грянула увертюра к опере Бизе «Кармен» в интерпретации автора для «Opera-Comique».
– Ну вот, – промурлыкал Лоренц, – теперь ты легко можешь быть почти одновременно в двух достаточно отдаленных друг от друга местах.
– Но как? – спокойно спросила Ира. – Насколько я понимаю, в данном случае я зашла сюда, мягко говоря, не без вашей помощи, ведь так?
– Верно, – утвердительно мяукнул Лоренц. – Мы – стражи прохода, и нам дано право самим решать, кому открывать его, а кому нет.
– Боюсь, что если даже вы будете держать проход для меня открытым, я вряд ли смогу им воспользоваться самостоятельно, то есть пройти туда, куда мне надо.
– Ты совершенно права, – подтвердил Зив. – Сегодня мы провели тебя сюда. Если б проход был просто открыт, ты бы заблудилась, а мы направили тебя туда, куда нужно. На самом деле, это несложно, и ты постепенно научишься делать это сама. Тем более что для начала тебе необходимо освоить лишь этот путь.
– То есть, начинаем с малого и будем двигаться к более сложному, – пояснил Лоренц. – Думаю, нет необходимости тебе объяснять, почему мы для тебя, как первый, выбрали именно этот вариант?
– К счастью, хоть это для меня ясно целиком и полностью, – слегка усмехнувшись, сказала Ира.
– Но при этом у тебя целая куча мала вопросов по другим поводам? – как бы хитро улыбаясь, спросил Зив.
– Ага…
– Ну, это неудивительно, – важно промурлыкал Лоренц. – У меня есть предложение: давайте вернемся в наш дом, пообедаем и сгоняем на Ажек. Тебе ведь, Ира, нужно отдохнуть от трудов праведных? Вот! А по дороге туда и обратно как раз и поболтаем. Заодно потренируешься делать вид, будто мы ничего и не говорим вовсе. Конечно, если встретим каких-нибудь людей по пути. Идет?
– Идет… – с многозначительным вздохом ответила Ира.
– - -
– По саду гуляла, Ирочка? – поинтересовалась Татьяна Николаевна, выглянув из кухни, когда Ира поднялась с цокольного на первый этаж.
– Да, Татьяна Николаевна.
– Молодец! Общение с природой – лучший отдых! И аппетит, небось, хороший нагуляла!
– Есть немного….
– Ну, так уж и немного!?
– Шучу! Голодная, как сто тигров!
– А вот это приятно слышать! Садись, ешь.
– Компанию составите?
– Нет, Ирочка. Я уже перекусила, а сейчас в город хочу съездить.
– Как знаете…
– Приятного аппетита!
– Спасибо!
Татьяна Николаевна покинула дом, а Иришка, Зив и Лоренц занялись поглощением обеда. При этом Ира пригласила их вместе с собой за стол, чему они весьма обрадовались. К ее немалому удивлению оказалось, что они умеют это делать – в смысле есть за столом – очень даже изысканно, притом настолько, что, пожалуй, даже светила этикета обзавидовались бы их манерами.
– - -
– Первое, что ты должна понять, – начал Лоренц, когда они вышли на тропу, – это то, что весь Мир – живой. Я имею в виду не только Землю, а вообще абсолютно все. Но он живой неодинаково и неравнозначно. То есть, существуют живые объекты и объекты, являющиеся частью живых объектов. К примеру: ты – живая, твоя рука тоже живая, но живая не сама по себе, а лишь как часть тебя. Все является живым постоянно, всегда, но что-то из этого всего постоянно живое само по себе, то есть является осознанием, осознанием себя и окружающего мира, то есть личностью. Что-то постоянно остается лишь частью живого, являющегося личностью, а что-то в самом принципе являясь частью живого, на некоторый период в некотором нечто становится самостоятельно живым, то есть его самостоятельная жизнь в смысле обладания осознанием себя и окружающего мира – явление непостоянное. Таких существ в Мире подавляющее большинство.
– Представь, – воспользовался паузой Зив, – будто весь Мир – это бесчисленное множество нитей. Все нити наделены жизнью, но не все наделены осознанием. Осознание возникает лишь там, где эти нити переплетаются, или завязываются узелками, или сматываются в клубки, или что-то другое в том же роде – вот в местах этих соединений и появляется личность.
– Верно, – подхватил Лоренц. – Теоретически любой такой пучок нитей может существовать вечно или распутаться через определенный период. На практике же есть очень незначительное количество эдаких клубочков, которые никогда не разматываются, а все остальные, которые составляют подавляющее большинство, не успев сплестись, почти тут же разъединяются. В воспринимаемой нами в данный момент земной реальности эти клубочки, в первую очередь, представлены растениями, животными и, конечно же, людьми. Почему в первую очередь? Потому что иные объекты, по преимуществу являясь лишь частью живого, нет-нет, да и обзаводятся собственным осознанием, притом, гораздо более устойчивым, чем у многих из людей. К таким относится и наш дом и, как ты его называешь, поющий дом. Мистики их, как правило, относят к другому типу осознания, но на самом деле осознаний только три типа – непостоянное, относительно постоянное и постоянное.
– О чем-то подобном мне уже рассказывал Женечка, – отметила Ира.
– Было б удивительно, если б умолчал, – язвительно заметил Лоренц.
– И говорил он только о людях, – медленно проурчал Зив, – не так ли?
– Я, честно говоря, точно не помню, но, кажется, он отметил, что касается это не только людей.
– Ну хоть отметил! – съязвил Лоренц. – Человеческой форме свойственна иллюзия исключительности. Человек не берет в расчет никого, кроме себя, даже тот, кто является воплощением относительно постоянного осознания. От того и все беды человечества, но, возможно, таков Первопричинный замысел.