Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
– Мам, ты чего там застряла? – крикнул Лешка, выбравшись на берег.
– Хочу замерзнуть основательно, чтобы жару стойко переносить.
– А что, это идея! – и Лешка снова плюхнулся в реку, облюбовал другой выступающий камень и тоже отдался воле течения.
Когда они, в конце концов, оказались на берегу, обоих покрывала гусиная кожа, губы посинели, и дрожь вприпрыжку бегала по телу.
– Ну что, идем? – стуча зубами, проговорила Ира.
– Ага… – «простучал» ей в ответ Лешка.
Они двинулись вдоль реки.
– Мам, ты мне про священную
– Про Тхагапх?
– Ага!
– Вообще-то, я почти все, что про нее знаю, уже тебе рассказала. Единственное, что осталось, это то, что в этой роще делала особо значимую остановку самошествующая Ахынова корова.
– Какая корова?
– Ахынова, самошествующая. Надеюсь, ты еще не забыл, что в Сочи есть гора Ахун?
– Это я, к счастью, помню, – усмехнулся Лешка.
– Ахун считается у горцев местом постоянного жительства Ахына – бога-покровителя Черноморского побережья Кавказа. Он во многом напоминает славянского Велеса. Его тоже считают покровителем скотоводства. И, скорее всего, его мать тоже, как и у Велеса, была корова. Она периодически воплощается на Земле и, достигнув определенного возраста, возвещает о своей избранности громким мычанием, после чего отправляется в путь. Этот обычай просуществовал много веков, а может, и тысячелетий.
Итак, Ахынова корова возвещала о своей избранности мычанием и отправлялась в путь. Жители всего этого селения следовали за ней. К ним по пути присоединялись жители других селений. Корова на своем пути останавливалась на отдых в посвященных Ахыну рощах. Пока она отдыхала, люди устраивали в ее честь пышные празднества. Потом она шла дальше – сама шествовала, потому и самошествующая.
Как правило, двигалась она вдоль морского побережья до рощи Тхагапх. Здесь она делала самую длительную остановку. Здесь устраивались особо пышные празднества, после чего Ахынова корова шла дальше. Путь Ахыновой коровы до рощи Тхагапх каждый раз был разным – она могла появиться в любом селении – а вот от рощи Тхагапх начиналась неизменная «финишная прямая». Корова направлялась вверх по реке Шахе к месту главного обряда. То место – тоже священная роща. Располагалась она где-то за Солох-Аулом.
Сейчас этот обряд назвали бы, да и называют, жертвоприношением, однако, его глубинный смысл не в жертве, а в преображении: дух матери Ахына, а может, и самого Ахына, освобождается из коровьего тела, в которое он воплотился, и за счет этого преображается, вновь обретает свою божественную силу.
Ира замолчала и задумалась над собственными словами:
ВОПЛОЩЕНИЕ… ПРЕОБРАЖЕНИЕ…
– - -
День следовал за днем, и в каждый из них Ира с Лешкой отправлялись в очередное путешествие. Вечерами просматривали книги с кавказскими легендами, сказаниями о нартах и заметками путешественников прошлых веков, лазили по интернету в поисках отсутствующих в книжном варианте источников и говорили, говорили, говорили. Ира отметила, что, пожалуй, еще никогда так интенсивно не общалась с сыном. Ей это нравилось, как она сама признавалась себе, более всего тем, что отодвигало нечто неотвратимо приближающееся и пугающее неизвестностью.
В конце недели, начало которой ознаменовалось первой поездкой, субботним вечером к ним заехал Влад. Он позвонил, когда Ира с Лешкой довольные и уставшие возвращались после посещения Ахштырской пещеры.
– Ира, это я, – отрешенным голосом сообщил Влад в трубку.
– Я догадалась, – с улыбкой ответила Ира.
– Давно хочу повидаться с Вами, но сил даже на позвонить не хватает.
– Что, совсем туго?
– Да уже не так, чтобы очень, но все равно за день полностью выматываюсь.
– Так значит, настроение все же бодрое?
– Вроде того… Вы, что ли, едете где-то?
– Угадал, скоро дома будем.
– Можно я к вам заскочу?
– Влад! О чем речь?
– Тогда до встречи!
– Давай, ждем…
Трубка молчала. Ира усмехнулась.
– Мам, чего смеешься? – весело спросил Лешка.
– У Радного привычка отключать телефон, не выслушав прощальные слова собеседника – похоже, Влад эту привычку перенял.
Ира, несмотря на усталость, не стала заставлять таксиста штурмовать ведущее к ее дому бездорожье, и они с Лешкой штурмовали его собственными силами.
– Слава Татьяне Николаевне! – громогласно провозгласил Лешка, переступив порог кухни, где их дожидался шикарный ужин из жареной молодой картошки, отбивных, салата из огурцов с помидорами, яблочно-алычёвого ледяного компота и яблочного пирога. – По-моему, она только что ушла… Мам, может, пригласим ее на ужин?
– Леш, зачем спрашиваешь? Приглашай, конечно же!
Подобным диалогом знаменовалось их каждое возвращение домой, и дальше все шло по заведенному распорядку. Лешка позвонил Татьяне Николаевне, и она пришла. В прошлые пять дней они втроем неспешно ужинали, затем Татьяна Николаевна уходила к себе, а Лешка с Ирой засаживались за книги и интернет. Сегодня же минуты через три после прихода Татьяны Николаевны на пороге появился Влад.
– Всем привет! – пробасил он, казалось, из-под самого потолка.
Татьяна Николаевна и Лешка, накрывая на стол, поздоровались с ним в ответ, а Ира застыла не в силах сказать ни слова со стопкой тарелок в руках.
– Ира, не бойся, это я! – улыбнулся Влад, забрал у нее тарелки и поставил на стол. – Сейчас руки вымою и помогу.
Впрочем, когда он вернулся из ванной, хоть и не задерживался там, помощь уже не требовалась.
– Поужинаешь с нами? – спросил Лешка.
– Я не голоден, но компот с пирогом буду, – ответил Влад.
– Влад, ты преобразился… – в конце концов, произнесла на время онемевшая Ира.
– Преобразишься тут! – воскликнул Влад. – Сегодня плюнул на всё, и весь день спал. В итоге вот хоть до вас доехал.
– Ну не грех и поспать – суббота ведь! – ласково глядя на Влада, сказала Татьяна Николаевна.
– Какая разница! Просто меня на сегодня Станислав Андреевич отпустил.
– Влад! Врать совсем не умеешь! – рассмеялась Ира. – Он тебя не отпустил, а в приказном порядке отправил отдыхать.