Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
Как я узнал позднее, он запретил своим головорезам трогать меня, и я после жесточайшей резни оказался без единой царапины. Если честно, для меня для самого до сих пор загадка, как им удалось выполнить его приказ и не замочить меня в этой мясорубке в пылу сражения. Но это неважно. Перерубили всех воинов, кроме меня. Всех уцелевших женщин и детей, кроме моей семьи, вместе со скотом угнали. Все в округе выжгли. А я остался цел и невредим. Правда, я не сразу понял это.
В пылу битвы меня, как я уже говорил, умудрились даже не поцарапать и даже одежду не порвать, однако, видимо, оглушили, так как я потерял сознание и пришел в себя, уже будучи привязанным к обугленному дереву. Пока
Гудэк не стал меня пытать, в смысле наносить болезненный вред моему телу, в смысле бить, сдирать кожу, жечь… все это он проделал со всеми членами моей семьи на моих глазах. А потом сказал, что считает наши разногласия исчерпанными, прощает мне все и предлагает выпить за примирение. Я был уверен, что в поднесенном мне роге яд, и осушил его до дна. Там оказалось снотворное.
Проснулся я в лесу, и притом не брошенный абы как, а устроенный со всем, возможным в лесных условиях, комфортом – словно сам спать укладывался. Снотворное оказалось хорошего качества, и память мне, к моему великому сожалению, не отшибло. Мое состояние, думаю, в описании не нуждается. Я долго бродил по горам. Насколько долго, не знаю. В конце концов, мои скитания привели меня на вершину отвесной скалы. Далеко внизу змеилась река. И я просто сделал шаг в пропасть. А дальше…
Тогда я решил, что попал в потусторонний мир. Много прошло времени, прежде чем я понял, что шагнул в щель прохода. В общем… я понимаю, звучит это странно, абсурдно, даже смешно, но по-другому не скажешь. Так вот, шагнул я в пропасть и от неожиданности упал. А прикол вот в чем: я, шагнув в пропасть, ожидал, что сейчас полечу вниз и разобьюсь о камни, но вместо пустоты под ногами оказалась твердая земля, покрытая сочной травой, и я упал на нее.
Знаешь эффект, когда спускаешься по лестнице и считаешь, что впереди еще одна ступенька, а она, то есть лестница, оказывается, уже закончилась? Зачастую от неожиданности спотыкаешься и даже падаешь. Представляешь, что испытал я, будучи уверенным, что впереди ступенечка высотой эдак метров сто! В общем, я решил, что попал в потусторонний мир, а пока до меня дошло, что мир-то все тот же самый, я уже кое-чему начал учиться, а когда понял – продолжил с удвоенной силой.
Я представлял, как найду Гудэка и что с ним сделаю. Я не вел счет времени. Я верил, что становлюсь все более и более могущественным колдуном. Я неимоверно стремился ко все большему и большему могуществу, не переставая искать Гудэка. Я понял, что мне не суждено было его найти много столетий спустя, уже после того, как давно осознал, кто я, и перестал его искать.
Дело в том, что упал я на землю, покрытую сочной травой, в Южной Америке. Выбрался я оттуда, лишь по-настоящему научившись пользоваться проходами, а понял, что то была Южная Америка, когда приплыл туда как-то, спустя почти две тысячи лет, на испанском корабле. Осознание же того, кто я, накрыло меня озарением лет через двести после трагической гибели моей семьи, когда меня однажды позвали принять роды.
Надеюсь, ты догадываешься, кто рождался? – Женечка с улыбкой посмотрел на Иру. – Все мои усилия заставить тебя жить оказались тщетны. Ты умерла на третий день после рождения. Я в один миг вспомнил всё: зачем я здесь и кто ты. И с того момента я по-настоящему перестал беспокоиться по поводу Гудэка. Конечно время, к тому же такое его количество, еще до этого изрядно притупило боль, но навязчивая идея не отпускала. Только после твоей смерти я заинтересовался, сколько же минуло с тех пор, как погибла моя семья, и долго хохотал, поняв, что больше века искал давно истлевшего покойника. Я осознал все, что делал с тех пор, как шагнул в пропасть. Как мне удается не стареть и не умирать.
– Жень, Зив говорил, что принятое перед воплощением на Земле решение невозможно вспомнить.
– Он сказал истинную правду. Я не помню, что решил и почему. Мне достаточно понимания того, зачем я здесь.
– Но разве это не одно и то же?
– Это лишь похоже на одно и то же. Но это не так. Я не знаю, как тебе объяснить… Ну вот, ты уже начинаешь понимать, зачем ты здесь.
– Жень, я «начинаю понимать» это только благодаря тому, что вы все наперебой мне об этом рассказываете.
– Мы все наперебой тебе об этом рассказываем, потому что ты так решила, и лишь после того, как ты сама нечто обнаруживаешь. Ир, у тебя нет в запасе нескольких столетий на осознание.
– Но ведь далеко не всем требуются эти столетия.
– Конечно, далеко не всем, но у них есть те, кто их подталкивает, наталкивает и, тем или иным образом, кое-что объясняет, то есть делает все то же самое, что и мы все, как ты изволила выразиться, делаем с тобой. К тому же, тем, кто это все делает, совершенно необязательно самим догадываться о том, что именно они делают. Видишь ли, я этому пресловутому Гудэку должен, на самом деле, в ножки поклониться. Я, честно говоря, не уверен, что смог бы найти свой путь, не подтолкни он меня к нему.
– Я думаю, тебя на твой путь затолкал тот, кто открыл проход.
– Тоже верно, и все же он стал лишь следующим. В пропасть меня заставил шагнуть Гудэк. Я не исключаю, что все изуверства Гудэка, моя собственная задумка. Мое собственное решение, принятое вследствие знания своих потенциальных земных возможностей и уверенности, что других вариантов затолкать себя туда, куда надо, не существует.
– Ничего не скажешь! Оптимальное решение!
– Ира, ты разве забыла? Я тебя как-то раз вообще живьем сжег.
– По моей же просьбе?
– Скорее всего, да. Кстати, кажется, я нашел адекватное объяснение для тебя, в чем разница между пониманием, зачем ты здесь, и изначальным решением, которое недоступно осознанию, пока ты в этом мире: понимание, зачем ты здесь – это информация, которая может даже соответствовать в каждой букве изначальному знанию, однако не может таковым являться. То есть, ты логическим или еще каким-то путем можешь дойти до ментального понимания сего, но это не станет знанием, которое в тебе, которое ведет тебя, оно лишь умозрительное. Владение этой информацией, естественно, помогает, но все же не ведет, а вот то, что ведет, пока ты здесь, так и остается за кадром.
– Кажется, поняла… – Ира задумалась. Женечка перетащил ее к себе на колени.
Ира полностью погрузилась в размышления, но не об изначальных решениях, знаниях, зачем ты здесь; не о том, что помогает, а что по-настоящему ведет в этой жизни. Ей вспомнился эпизод из достаточно отдаленного прошлого, когда она только познакомилась с Женечкой, из времени, близкого к «японской визитке». Они куда-то ехали на такси. Куда именно, Ира запамятовала, но ей плотно врезался в сознание Женечкин внезапный почти выкрик: «Только не через Соболевку!». Потом он при похожих обстоятельствах повторялся не раз, но это стало для Иры обычным. Она почему-то ни разу не спросила Женечку, чем это Соболевка так ему не по нраву. Женечка сказал, что боль со временем притупилась, но ее, похоже, не смогли вытравить даже тысячелетия. Пожалуй, он до сих пор не перестал искать Гудэка. Не перестал искать того, кто лишил его обычного простого человеческого счастья, хоть даже сам и не признается себе в этом. «А ведь это – я!», – промелькнула у Иры до боли отчетливая мысль-осознание.