Прогулка под деревьями

Жакоте Филипп

То же самое заветное стремление сохраняется и в более поздних книгах. «Труд поэта» — это труд по «воскрешению мертвых» (для Жакоте он состоит не в магии фараоновых гробниц, а скорее в светлом сиянии картины Пьетро

делла Франческо «Крещение Христа»), но происходящий здесь, в самой глубине материи. Именно это — но каждый раз по-своему — становится темой книг «Через сад», «На страницах зелени» (книги, безусловно, «райской», если видеть в книгах Жакоте сменяющие друг друга периоды отчаяния и надежды), «Спустя много лет». Целебные травы, цвета, которые лечат, просветляют зрение и ум, преподавая «уроки» — смирения, терпения, высоты. Например, цветущая верхушка садовой мальвы устремляется ввысь, «бросая вызов ржавчине листьев», а аромат мартовской фиалки проделывает «в непрозрачной толще времени темный бархатистый туннель», по которому дух устремляется «на озаренный простор».

Прозаические заметки о России свидетельствуют не только о глубоком знании русской культуры, но и об особом месте, которое она всегда занимала «на востоке сердца» поэта. Например, он не раз упоминал о воздействии творчества Достоевского на становление его собственной поэтики и размышлял о том, какую роль могли бы сыграть

произведения русской литературы (наряду с другими значительными произведениями искусства, «где доминируют христианские образы», — музыкой Баха, Шекспиром, Сервантесом) для преодоления «давнего и затянувшегося вырождения, оскудения Слова, некогда мятежного и свежего». Но главное — это, конечно, столь дорогая для поэта идея воскресения, восстановления мира (после всех видов гибели), возрождения рая.

К этой основной задаче можно добавить и другие (из нее вытекающие): писать для того, чтобы собирать воедино рассеянные частицы радости, «которая когда-то давно взорвалась, словно внутренняя звезда, и осела в нас в виде пылинок», и еще для того, чтобы провожать в последний путь мертвых («Уроки», «Песни из глубины», «Пустая лоджия», «Трюинас, 21 апреля 2001» и др.) близких, друзей, находя для этого единственно возможные и почти не выговариваемые слова.

В коротком послесловии трудно охватить все содержание этой большой и многоплановой книги. Но пусть стихи и проза Филиппа Жакоте говорят сами за себя.

Арина Кузнецова