Шрифт:
I
Уже стемнело. Полная луна изредка выходила из-за туч, и только в эти минуты я мог различить, где лес, а где дорога. Холодало. Я стоял на обочине, не очень рассчитывая, что кто-то ездит по проселочной дороге так поздно. Сам-то я как здесь оказался среди ночи? Наверное, такое могло случиться только со мной. В лужицах трепыхались отблески света, едва пробивавшегося сквозь кроны деревьев. Брошенный окурок зашипел у меня под ногами. Я наступил на него. Похоже, мне придется простоять так всю ночь.
Я стоял, слушая свое дыхание. Запищал комар. Я ударил себя по щеке. Вот и развлекся. В этот момент из-за поворота бесшумно и медленно, почти не поднимая брызг, появился старый помятый грузовик. Никогда не видел такой развалюхи. Но мне было все равно, на чем ехать. В открытую дверь я сказал, куда мне надо. Силуэт водителя молча кивнул.
Сквозь разбитое стекло меня обдувало запахом мокрого леса. Но грузовик ехал медленно, и этот ветерок не мог перебить вони, стоявшей в кабине. Пахло бензином и тухлым мясом.
Деревья тихо скользили мимо нас. Лунный свет ярко вспыхивал на трещинах в лобовом стекле каждый раз, когда грузовик попадал колесом в ямку или наскакивал на камень. При этом машина содрогалась в таких конвульсиях, что каждая кочка могла стать для нее последней.
— Чудо, что такая штука еще может ездить! — сказал я.
— Есть вещи и почудеснее, — проворчал водитель.
Его голос звучал хрипло и неразборчиво.
— И далеко вам на нем ехать?
— Недалеко, — сказал он. — До кладбища.
Я не люблю черный юмор, но полнолуние, южная ночь, мрачный густой промокший лес и этот полумертвый грузовик располагали именно к таким шуткам, так что замечание водителя показалось мне остроумным. Я тоже пошутил в ответ:
— Поэтому мы едем так медленно?
— А ты хочешь побыстрее?
— Да нет, спасибо, а то, на такой машине, боюсь, не стало бы нам по пути.
— А ты не бойся: туда всем по пути.
— Всегда успею.
— Точно, туда никто не опаздывает.
— Потому что не спешат?
— Потому что там никто не ждет.
В первый раз за все время разговора я посмотрел на своего собеседника. Его вид был также отвратителен, как и запах. В темноте я видел очень плохо, но мог различить поблескивающие в неприятной улыбке зубы и длинные спутанные волосы.
— Да ты, никак, сам уже оттуда? — пошутил я, и мне стало не по себе.
Я перевел взгляд на руки, лежащие на руле. В свете луны они были видны гораздо лучше, чем лицо. Из полуистлевших рукавов торчали кости, с которых местами свисали гниющие ошметки кожи. На пальцах ее совсем не осталось: косточки были только кое-где прикрыты грязью и плесенью. Странно, что суставы еще сохранились и, видимо, нормально действовали.
— Испугался? — рассмеялся водитель.
Я уже давно не в том возрасте, когда боятся привидений, оборотней и разных оживших мертвецов. Мне было достаточно ткнуть его пальцем, чтобы он развалился, даже молитвы или заклинания не потребовались бы. Я не испугался, но находиться в одной кабине с нелюдем в полнолуние, среди леса, да еще и по дороге на кладбище я, конечно, не хотел, мне это было неприятно, я был даже готов снова оказаться на пустой лесной дороге среди ночи. Я схватился за ручку двери, готовый выскочить из машины на ходу, благо мы ехали не быстрее катафалка.
— Страшно? Страшно! — развеселился нелюдь.
— Да пошел ты! — вскрикнул я, судорожно дергая дверь. — Останови! Я дальше не поеду!
— А платить? Платить кто будет?! — радостно кричал нелюдь, уставившись на меня невидящими глазами.
— Останови, блин! Смотри на дорогу, мать твою, а то…
— А то что? Что мне будет?
— Тебе… Мне будет!.. До тебя мне!.. Мне на тебя!.. Останови машину!
Он расхохотался и резко вывернул руль. Грузовик съехал в кювет и остановился. Я продолжал трясти ручку заевшей двери.
— Так сколько дашь? — продолжал ехидничать гость с того света.
Я швырнул ему какую-то купюру.
— На! Купи дезодоранта, вонючка!
Дверца открылась, и я вывалился наружу. Думаю, я сумел сохранить достоинство, хоть и не удержал равновесие, споткнулся, пробежал полметра на четвереньках, вскочил, соскользнул в кювет, вынырнул, вскарабкался наверх с полными ботинками воды и, не оглядываясь, побежал в лес.
Пробираясь через валежник, я исцарапался и порвал одежду. Ноги путались в траве и корнях деревьев. Я натыкался на острые ветки, спотыкался и падал, но возвращаться обратно, к дороге, не хотел.
Я пробивался к светлой поляне и к замку, видневшемуся за деревьями.
II
Когда я проснулся, мир выглядел уже совсем по-другому. Солнце, чистая и мягкая кровать. Было весело и уже не страшно. Я даже пожалел, что так быстро убежал от нелюдя: он наверняка был интересным собеседником и мог мне о многом рассказать. Что с того, что он вонял? Мало ли, кто чем пахнет! Почему люди так боятся всего незнакомого? Я рассмеялся, вспомнив, как бежал от подгнившего шофера, как скакал по корням и кочкам, а особенно, как ломился в дверь замка. Хорошо бы посмотреть со стороны, как среди ночи кто-то выбегает из леса, весь мокрый и расцарапанный, бросается к двери замка и начинает лупить по ней кулаками! Для полноты картины не хватает только проливного дождя и зловещих вспышек молнии. Но дверь мне открыл не какой-нибудь старый отвратительный горбун, а вежливый дворецкий. Он пожал мне руку, сказал, что меня здесь давно ждут, проводил в замок, расспросил, как я добрался. Его жена напоила меня кофе и проводила в мою комнату. Я отлично выспался, а утром меня уже ждал завтрак.
Я завтракал внизу, в большом зале. Это выглядело совсем как в кино: огромный стол, за которым сидел один я, серые стены, высокий потолок, старинная люстра, свечи в которой не зажигались уже, вероятно, лет сто. На стол подавал повар — совсем молодой мужчина, высокий, широкоплечий и очень заросший брюнет. Он был больше похож на лесоруба, чем на повара, но он был именно поваром, дворецкий мне это подтвердил.
Сам дворецкий тоже был не таким, как я его представлял: не старше сорока лет, аккуратно подстрижен, чисто побрит. На нем был темно-зеленый свитер. Очки окончательно делали его непохожим на дворецкого.