Прогулка с нелюдем
Шрифт:
— Нет, не привидение, — обиженно сказала девушка. — Я здесь подметаю.
— Ах, так это ты в замке за порядком следишь?
— Нет, за порядком следит дворецкий, а я подметаю.
— А зачем кастрюля?
— Привидений кормить!
— Они, небось, прожорливые?
— А как же! Как волки. Без еды в башню зайдешь — съедят.
Сказав это, она резко развернулась и ушла, побрякивая ведром.
Я открыл дверь и вышел на лестницу. Это была действительно старая, скрипучая винтовая лестница. Однако, она выглядела вполне надежно. В старину умели строить навечно. Сверху доносилась музыка. Кто-то перебирал струны гитары. Я пошел наверх. Лестница извивалась и извивалась. Вместо конца подъема, за поворотом я видел только продолжение поворота, от этого казалось,
На вершине башни, прямо под остроконечной крышей, я обнаружил маленькое круглое помещение со смотровыми окошками по всему периметру.
На полу, прислонившись к стенке и опершись, как на трость, на гитару, сидел обитатель башни, которого и кормила уборщица. Он был слишком молод, чтобы быть домовым, и слишком материален для призрака. Это был обычный человек — бездельник, как я или как тот, кто читает сейчас мой рассказ, вместо того чтобы работать.
Он поднялся на ноги, ткнул меня пальцем в грудь и сказал:
— Я тебя знаю: ты живешь в этом замке.
— Тебе это сказала уборщица, — его проницательность меня нисколько не удивила. — А ты, должно быть, призрак этой башни.
— Чушь! В этом замке нет, и не может быть никаких призраков. Поверь мне как специалисту.
— Неужели? А я думал, что во всех старых замках водится какая-нибудь нечисть.
— Сразу видно, что ты не жил в старых замках. Все эти предрассудки выдумали люди, которые в замках разве что ночевали. Запомни: нечисть никогда не заводится в чистоте. Мне доводилось жить в разных замках. В некоторых действительно без святой воды делать нечего. Но ты и представить себе не можешь, до какого состояния они были доведены! А здесь очень чистоплотный дворецкий и уборщица трудится весь день как пчелка. Даже в башне всегда чисто как в церкви, а ведь дворецкий сюда не заходит, он боится высоты. Но в любом замке, если в нем перестают поддерживать чистоту, уже через месяц заведутся клопы и тараканы, через год — крысы, а через сто лет — монстры, привидения и даже вампиры. Я в таких замках бывал! Окна, непрозрачные от паутины, в комнатах воняет плесенью, подвалы темные, сырые, вонючие, со скелетами на ржавых цепях. Чтобы там выжить, надо обладать очень хорошим чувством юмора.
— А в этом замке что за подвал, в смысле скелетов?
— В этом — не знаю. Меня, собственно, в замках всегда больше интересовали башни, а не подвалы: из башен вид лучше. Дворецкий запирает подвал, но, насколько я его знаю, он и там навел порядок. Внизу, он, скорее всего, хранит какие-нибудь метлы и тряпки. Скелетов там точно быть не может. Не тот человек: для него порядок прежде всего.
Обитатель башни подошел к окошку и уставился вдаль, медленно перебирая струны гитары.
— Так кто же ты, если не призрак? — спросил его я.
— Ты живешь в замке, а я — в башне, — ответил он, медленно поворачиваясь лицом ко мне. — Я такой же, как ты, вся разница между нами только в этом.
— И давно ты здесь? — спросил я.
— Я, знаешь ли, календари не читаю… Достаточно, чтобы все здесь знать, но мне тут еще не надоело.
— Ты побывал во многих замках?
— Это мое хобби. Я люблю одиночество и тишину.
— Чем же ты живешь?
— Жизнью, как и все, — он посмотрел на меня и улыбнулся. — Дворецкие меня, как правило, не любят, но терпят, ведь я им не мешаю. Всегда найдется кто-нибудь, чтобы позаботиться обо мне. Здесь меня кормит эта очаровательная девочка, — он мечтательно посмотрел на лестницу. — Она прелесть, правда? Только в деревнях и в старых замках встречаются такие милые наивные крошки. Представь себе, она краснеет почти всегда, когда я на нее смотрю. Я влюбился бы в нее, но, увы… Я разбираюсь в женщинах не хуже, чем в замках. В моей душе скопилось столько грязи, что я, кажется, не могу прикоснуться к женщине, ее не испачкав.
— Зачем же пачкать? — мне нравилась его самоуверенность. — Как крупный специалист, ты мог бы стать ее наставником в дальнейшей жизни.
— Тот, кто знает жизнь, должен быть очень осторожным, — сказал он, неожиданно посерьезнев. — Нельзя говорить людям о том, что точно знаешь. Если они узнают правду, им станет неинтересно, и они не захотят дальше жить. Наставником может быть только тот, кто еще сам должен учиться и учиться.
— Ты все уже знаешь?
— Об уборщице — да. Несколько месяцев разговоров, комплиментов, сомнений, волнений, а потом — тоже, что и всегда. Стоит ли борьбы такая победа?
— Ты так хорошо узнал жизнь, когда сидел в подвалах и башнях?
— Да, чтобы узнать жизнь нужно спрятаться и глядеть со стороны. Лучше всего для этого подходят башни старинных замков. Смотри, — он повернулся к окошку и поманил меня пальцем к себе.
Я подошел к нему. Прекрасное зрелище. Было видно всю деревню, капустное поле и церковь за ним, дорогу, по которой я приехал. Солнце ярко освещало все это. Мир географической картой развернулся передо мной.
— Вот отсюда я и наблюдаю, — сказал отшельник.
— Красиво, — сказал я. — И что же ты отсюда видишь?
— Все. Все вижу, все про всех знаю. Вот, например, деревня. В ней живет человек сто. Живут простой крестьянской жизнью, едят, по большей части, что сами выращивают. Только изредка ездят в город, чтобы продать на рынке свой урожай и купить какие-нибудь вещи. Всей культурной жизни — один кабак. Интересного почти не происходит. Разве что, парочка влюбленных. Они каждый вечер, часов в семь встречаются вон под тем кленом на краю леса. Там они стоят и смотрят друг на друга. Девушка, видать, давно ждет, что он сделает ей предложение, а он все не решается. Так вот стоят и смотрят. Потом девушка убегает. Представляю, как ей обидно, но она так любит его, что готова терпеть это раз за разом. А на следующий день они снова приходят на тоже место, смотрят друг на друга и молчат. Смешно, правда? Вон дорога. Раньше по ней ездили из деревни в город. Несколько лет назад за деревней построили новое шоссе, и теперь все пользуются только им. А по старой дороге с тех пор никто не ездит.
— Как это не ездит? Я сам приехал вчера вечером по этой дороге!
— По этой дороге? Уж не на разбитом ли грузовике?
— На нем, — удивленно ответил я. — А ты откуда знаешь?
— А вон он у дороги, валяется, — отшельник показал пальцем за лес, и я действительно увидел тот самый грузовик. Он стоял, съехав в кювет, на том самом месте, где я из него выскочил.
— Он что, так и не уехал со вчерашнего дня?
— Со вчерашнего? Да он здесь уже почти год! Прошлой осенью один водитель по пьяни заблудился, разогнался по старой дороге, а она, естественно, за последние годы совсем уже никакой стала, а тут еще дожди, слякоть… Ну, он в кювет соскользнул и все. Сам — насмерть, а грузовик так и стоит. Ты как сказал, что по этой дороге приехал, так я сразу про грузовик и подумал, за последние несколько лет там других машин все равно не появлялось.
— А что стало с водителем? — спросил я.
— Я же говорю: помер.
— Так его не похоронили?
— Не знаю, какая разница?
— Так же нельзя! — возмутился я. — Нельзя оставлять человека не похороненным!
— Только не надо политики! Мне все равно. Может быть, и похоронили, я за этим не следил.
— А тех, кто живет в замке, ты знаешь? — спросил я.
— Конечно. Их тут немного. Могу рассказать. Про ту девочку, которая обо мне заботится, я уже говорил. Дворецкий ничего особенного собой не представляет. Всю жизнь провел, не выходя из замка, подкаблучник, помешан на чистоте и порядке. Я назвал бы его неудачником, но он из тех людей, которые неспособны ни на какие мечты. А тот, кто не мечтает и ничего от судьбы не ждет, не может быть неудачником. Другое дело его жена. Это совсем другое дело, она умная, гордая, честолюбивая. Не понимаю, зачем она вышла замуж за дворецкого. Наверное, рассчитывала перевоспитать. Она могла бы далеко пойти, а вынуждена жить вместе с ним в этой дыре. Еще здесь живет повар, но он вообще никто. Прическа, а не человек. Бездарь, пьяница, дурак и ничтожество.